Неточные совпадения
— Ваша жена… черт… Если я сидел и говорил теперь
с вами, то единственно
с целью разъяснить это
гнусное дело, —
с прежним гневом и нисколько не понижая голоса продолжал барон. — Довольно! — вскричал он яростно, — вы не только исключены из круга порядочных людей, но вы — маньяк, настоящий помешанный маньяк, и так вас аттестовали! Вы снисхождения недостойны, и объявляю вам, что сегодня же насчет вас будут приняты меры и вас позовут в одно такое место, где вам сумеют возвратить рассудок… и вывезут из города!
— Совсем
с ума сошел старец. Сидит по
целым дням у своей Августины Христиановны, скучает страшно, а сидит. Глазеют друг на друга, так глупо… Даже противно смотреть. Вот поди ты! Каким семейством Бог благословил этого человека: нет, подай ему Августину Христиановну! Я ничего не знаю
гнуснее ее утиной физиономии! На днях я вылепил ее карикатуру, в дантовском вкусе. Очень вышло недурно. Я тебе покажу.
И сонмище убийц друзьями почитаешь, // Какие ж то друзья, в которых чести нет? // Толпа разбойников тебя не сбережет. // Когда б ты, Рим любя, служил ему, гонитель, // Тогда бы
целый Рим был страж твой и хранитель; // А ты, в нем
с вольностью законы истребя, // Насильством, яростью мнишь сохранить себя, // Но
гнусным средством сим ты бед не отвращаешь, // Сам больше на себя врагов вооружаешь.
— А это будет зависеть от вас, милая княжна: если вы будете повиноваться мне и моей матери, если будете любезны
с нами, — даю вам честное слово, вашего разбойника не тронут и пальцем и доставят тифлисским властям
целым и невредимым. Если же… — и его глаза договорили то, о чем так красноречиво промолчал этот
гнусный человек.
Николай Павлович побледнел: назначенное через два часа свидание, в связи
с приездом отца Натальи Федоровны и его сватовством, хотя и стороной, снова подняло в душе идеалиста Зарудина
целую бурю вчерашних сомнений. Как человек крайностей, он не сомневался долее, что отец и дочь, быть может, по предварительному уговору — и непременно так, старался уверить он сам себя — решились расставить ему ловушку,
гнусную ловушку, — пронеслось в его голове.