Неточные совпадения
Большинство такого рода молодых людей так и остается до конца
дней живота своего подающими надежды, некоторые из них вскоре обращаются в безнадежных. Но Николай Леопольдович был из молодых да ранний, и с первого взгляда на него можно было, не будучи пророком, предсказать, что он не пропадет и спокойно дойдет до
раз им намеченной цели… Цель эта, впрочем, вся исчерпывалась рефреном известных куплетов...
С подобным человеком она сталкивалась первый
раз и это было весьма естественно, так как, вращаясь среди курсисток и студентов, она встречалась лишь с псевдолибералами конца шестидесятых и начала семидесятых годов, которые все свои даже эгоистические стремления умели искусив ярикрывать тогою «общего блага» и «общего
дела».
День был яркий. Солнце как
раз ударяло в закрытые окна кабинета и маленькие полосы света едва освещали обширную комнату, пробиваясь по бокам темных штор.
— Я, пожалуй, так и на самом
деле приревную тебя! — пошутил
раз с Карнеевым Шатов.
Прошло несколько
дней. Побеседовать за это время с княжной Лидой Ивану Павловичу не пришлось, тем более, что, занятый какой-то срочной работой, он был у Шестовых всего два
раза.
— Я сохраню его на память об этом, сказали бы многие, несчастном, а для меня счастливейшем
дне моей жизни, когда я вполне узнала и оценила тебя… — сказала она, обнимая его в последний
раз.
— Да, но по ее доверенности я утверждал лишь ее два
раза в правах наследства, после ее отца и сестры, и был ее представителем, как гражданской истицы, в
деле банка. Денежными же ее
делами я не заведывал, кроме некоторых переводов в Париж ее поставщикам, которые я делал по ее поручению.
— Никто как Бог, касаточка, — отвечала старуха, — может и в самом
деле лучше будет. Каторга-то для нашей сестры не страшна, от бывалых слыхала я, бродяжка ведь я, в Сибирь-то эту второй
раз иду. Работой не неволят, а коли больна, в тюремной больнице хоть всю жизнь лежи — свободно. Поправишься, Бог даст! Из себя ты такая чудесная, начальству приглянешься, первым человеком будешь — барыней. Конечно, коли перед начальством фордыбачить небудешь, покоришься.
Прошло несколько
дней.
Раз, вечером, Ольга Петровна пригласила к себе в кабинет Александрину.
Последний мгновенно побледнел. Он вспомнил, что какой-то мужик на самом
деле окликнул его два
раза, когда он выходил из рощи после свидания с княжной Маргаритой.
— Мне нет
дела, делается ли это у них или у вас, но я хочу этого! Слышите? Я хочу!.. — крикнула она; вся раскрасневшись, быстро вскочила с места, несколько
раз прошлась по комнате и снова села.
— По каким так
делам!
Дело было минутное, что-то я там у нотариуса несколько
раз подписал, и кончено. Задержало меня нечто другое и более интересное.
Широкая густая аллея вела к подъезду дома от литых чугунных ворот, на чугунных же столбах которых возвышались два огромных фонаря, зажигавшиеся лишь несколько
раз в год, в высокоторжественные
дни; обыкновенно же в девять часов вечера эти массивные ворота уже запирались.
Покойная княгиня Зинаида Павловна во время жизни своей в Москве после смерти мужа
раза четыре была у нее, но ни
разу не была принята и не получала ответного визита. Делать визиты и не было в обычае графини Варвары Павловны. Вся московская аристократия и столичные высокопоставленные лица периодически ездили к ней на поклон, являлись с поздравлениями в праздники,
дни именин и рождения ее сиятельства. В эти
дни ею устраивались petites soirées intimes, доступ на которые был чрезвычайно труден.
— В чем же
дело? — почти
разом спросили они, усаживаясь на диван.
Гиршфельд закрыл лицо руками и горько заплакал, заплакал чуть ли не в первый
раз в жизни. Слезы облегчили его. Он тряхнул головой, успокоился и, казалось, примирился с совершившимся фактом. Спрятав письмо и заметку в бумажник, он почти спокойно принялся за чтение остальной корреспонденции. Окончив это занятие, он позвонил и приказал лакею приготовить чемодан к курьерскому поезду Николаевской железной дороги, отвезти его на вокзал и купить билет. На другой
день утром он уже был в Москве.
Приведя в порядок свой туалет в гостинице «Славянский Базар», Николай Леопольдович послал с посыльным коротенькую записку Петухову, в которой просил его быть у него к пяти часам вечера по очень важному
делу, а затем с замиранием сердца помчался в Петровские линии к Александре Яковлевне Пальм-Швейцарской. Та приняла его, по обыкновению, в соблазнительном неглиже, но оно на этот
раз не произвело на него ни малейшего впечатления.
— Вот то-то и нехорошо, что столько лет не считались. Я вам предлагал не
раз, а вы всегда, что называется, и руками, и ногат отмахивались, а между тем вы бы знали положение ваших
дел, и это знание повлияло бы на вас быть может убедительнее моих просьб не сорить деньгами. Теперь же наступил момент, что я выдать вам просимую сумму в затруднении.
Князь Владимир и Агнесса Михайловна, на самом
деле и после примирения с Николаем Леопольдовичем, несмотря на то, что получали как от него, так и от Стефании Павловны хотя и небольшие, но довольно частые подачки, несколько
раз снова перебегали на сторону барона Розена и по его наущению являлись к следователю и давали показания против Гиршфельда.
Это-то обстоятельство долго удерживало ее на стороне Гиршфельда, и лишь после долгой борьбы, она, убежденная князем и соблазненная деньгами барона, решилась дать несколько показаний против Николая Леопольдовича, которые, впрочем, как и князь Владимир, через несколько
дней опровергла противоположными. Каждый
раз после данного ей под диктовку Розена показания, она решила попросить Гиршфельда возвратить ей документ, бегала к нему с этою специальною целью, но, увы, у нее не поворачивался язык.
Усиленные хлопоты со стороны жены и знакомых Гиршфельда об освобождении его из под стражи под залог или поручительство не увенчались успехом. Следственная власть и прокурорский надзор были неумолимы. Прошло уже более полугода со
дня ареста Николая Леопольдовича, а следствие еще не виделось конца. Стефания Павловна, не смотря на запрещение мужа, по совету Николая Николаевича, в неделю
раз обязательно ходила к нему на свиданья.
Сведения, приносимые ею из дома предварительного заключения, были
раз от
разу неутешительнее. Гиршфельд продолжал находиться в сосредоточенно-мрачном расположении духа и худел не по
дням, а по часам.
Такая мысль ни
разу не приходила ему в голову со
дня его ареста.
Упорное настойчивое уверение в неимении никаких средств, о чем он несколько
раз повторял в своих заявлениях и показаниях следователю, Гиршфельд считал лучшим доказательством своей правоты при обвинении в корыстном незаконном ведении им миллионных
дел.
Суд приступил к допросу свидетелей. Допрос этот продолжался семь
дней. Особенно интересен был допрос Шестова и Луганского. Первый совершенно запутался и даже на суде несколько
раз изменял свои показания.
Неточные совпадения
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько
раз ему говорил. Вот еще на
днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Один только
раз он выражается так:"Много было от него порчи женам и
девам глуповским", и этим как будто дает понять, что, и по его мнению, все-таки было бы лучше, если б порчи не было.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как
раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления.
Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Произошел обычный прием, и тут в первый
раз в жизни пришлось глуповцам на
деле изведать, каким горьким испытаниям может быть подвергнуто самое упорное начальстволюбие.
Был слух, что они томились где-то в подвале градоначальнического дома и что он самолично
раз в
день, через железную решетку, подавал им хлеб и воду.