План таким образом был составлен. Менее чем в течении месяца
имения князя Владимира, в числе которых и знакомое нам Шестово, были проданы заранее еще в Москве приготовленным покупателям, которые по телеграммам Гиршфельда прибыли в Петербург для совершения купчих крепостей. Полученные с покупателей деньги, за вычетом залоговых сумм, приютились в несгораемом шкафу кабинета Николая Леопольдовича, где были положены расписки князя Шестова в получении этих сумм полностью от Гиршфельда.
Неточные совпадения
Тяжебных дел, к сожалению, у
князя не было, так как вообще он судов недолюбливал и споры с соседями, если они и возникали, как по т-скому, так и по другим, находящимся в разных губерниях, его
имениям, оканчивал миролюбиво.
Доходы же с других
имений и с капитала свыше миллиона рублей в государственных бумагах остаются неприкосновенными до совершеннолетия
князя Владимира, так как именья и капитал завещаны ему.
Она помнит себя пяти-шестилетней девочкой в роскошном
имении, живописно раскинувшемся на берегу Волги и принадлежавшем жившему безвыездно в нем богачу, бездетному вдовцу,
князю Ивану Васильевичу Гарину, родному брату
князя Василия — отца Виктора.
Она и обедала с Иваном Васильевичем, которого она называла «дядей», причем за стулом
князя неизменно стоял его камердинер, отец — Яков Никандрович. Мать ее, полная и далеко не старая женщина, была русской красавицей в полном смысле этого слова, она служила экономкой в доме
князя и была полновластной распорядительницей над княжеским домом,
имением и даже, прибавляли провинциальные сплетники, над самим «его сиятельством».
Несмотря на лечение двух городских врачей, приглашенных
князем на помощь жившему в
имении княжескому доктору, больная не перенесла пятнистого тифа и отдала Богу душу, не благословив даже дочь и не открыв ей тайны ее рождения, так как в виду заразительности болезни Марьи Астафьевны, Шуру, по распоряжению
князя, перевели на его половину и не пускали к больной.
Князь Василий остался в
имении, чтобы привести в порядок дела.
Дела шли плохо, капиталы княгини и княжны Шестовых таяли как воск в плавильной печи; выручало еще до сих пор бесконтрольное распоряжение
имениями и капиталами
князя Владимира Александровича Шестова, но и этому, как всему в мире, предвиделся конец; и при этом еще ежеминутное ожидание появления новых и новых свидетелей прошедшего, концы которого далеко, как оказывалось, не канули в воду.
Еще во время поездки всего княжеского семейства в именье брата,
князя Ивана, в то лето, когда он неожиданно умер ударом, дела
князя Василия были крайне запутаны: на
имениях лежали неоплатные долги, и главною целью посещения брата был расчет со стороны бившегося как рыба от лед
князя Василия, находившегося накануне полного разорения, на родственную помощь.
Опекунство над сыном, которому достались все
имения дяди, скрытые
князем капиталы, как принадлежащий Александрине, так даже и часть доставшегося родному сыну, поправили финансовое положение
князя Василия, но, увы, не надолго.
Совершеннолетие сына, принявшего наследственные
имения и оставившего их в управлении отца, вторично спасло
князя Василия от разорения и даже от позора, так как капитал сына значился только на бумаге, а
имения были заложены и перезаложены.
Главною причиною растройства денежных дел семейства
князей Гариных, кроме стоящей баснословно-дорого придворно-светской жизни, был сам
князь Василий, ведший большую игру в карты и на бирже, первую несчастливо, а последнюю неумело, как неумело вел дела и по
имениям, которые ему приносили чуть не убыток, а для управляющих были золотыми днами.
—
Князь Сергий, — так называла она старичка-сановника, — убедил меня принять и выслушать вас, хотя и не в моих правилах принимать незнакомых; для деловых же разговоров у меня есть главноуправляющий моими
имениями, но как из полученного мною вашего письма, так и из слов
князя Сергия, я к удивлению моему узнала, что дело касается будто бы славы моего рода, моей фамильной чести…
Неточные совпадения
— А это преказусный анекдот, — сказал Чичиков с плутоватой улыбкой. — В
имении, ваше превосходительство, у
князя Гукзовского, которого, без сомнения, ваше превосходительство, изволите знать…
Вот как-то один раз у них на обеде говорит он: «Что ж, господа, когда-нибудь и ко мне, в
имение к
князю».
В то время в выздоравливавшем
князе действительно, говорят, обнаружилась склонность тратить и чуть не бросать свои деньги на ветер: за границей он стал покупать совершенно ненужные, но ценные вещи, картины, вазы; дарить и жертвовать на Бог знает что большими кушами, даже на разные тамошние учреждения; у одного русского светского мота чуть не купил за огромную сумму, заглазно, разоренное и обремененное тяжбами
имение; наконец, действительно будто бы начал мечтать о браке.
Кроме нищеты, стояло нечто безмерно серьезнейшее, — не говоря уже о том, что все еще была надежда выиграть процесс о наследстве, затеянный уже год у Версилова с
князьями Сокольскими, и Версилов мог получить в самом ближайшем будущем
имение, ценностью в семьдесят, а может и несколько более тысяч.
Но прежде просил Кирила Петровича приехать к нему в гости с Марьей Кириловной, и гордый Троекуров обещался, ибо, взяв в уважение княжеское достоинство, две звезды и три тысячи душ родового
имения, он до некоторой степени почитал
князя Верейского себе равным.