Неточные совпадения
Ему было необходимо обратить скопленные от великих милостей княгини Зинаиды Павловны деньжонки,
в размере более двух тысяч рублей,
в какие-нибудь бумаги, чтобы деньги не лежали без милых сердцу Гиршфельда процентов и
занимали в бумажнике менее места.
Не пожелав допускать и мысли, чтобы Антон Михайлович остановился первое время
в гостинице, Карнеев повез его к себе. Иван Павлович
занимал в помещении реального училища три больших комнаты наверху: первая из них служила ему приемной, вторая кабинетом, а третья спальней.
В один из вечеров на половине княжен гостей было не особенно много, да и они сгруппировались около княгини Зинаиды Павловны, так что молодым хозяйкам не приходилось
занимать их.
— Нет, благодарю тебя, я
занимаю теперь
в обществе то место, которого желала достигнуть и которое вполне соответствует как моему рождению, так и образованию, но я думала, что мне на эти деньги можно будет съездить за границу. Ты знаешь, что путешествие — моя давняя мечта.
Вращаясь и
занимая почетное место среди высшего московского общества, спускаясь до благоговеющего перед ней, по крайней мере по ее мнению, среднего, Зинаида Павловна поняла, что более открытые ее отношения к ее поверенному шокировали бы ее, не увеличивая наслаждения, и оценила вполне данный
в этом смысле Гиршфельдом еще
в Т. совет.
Ее почти всю
заняло избранное общество города Т. Масса публики, не добывшей билетов, толпилась на лестнице суда,
в приемной и даже на улице, у т-ских присутственных мест.
С опущенной долу головою, повязанною белым платком,
в арестантском халате, медленно,
в сопровождении двух солдат с ружьями, вошла
в залу и
заняла свое место на скамье подсудимых княжна Маргарита Дмитриевна Шестова.
Княжна скорее упала, чем села на скамью.
В публике послышался шепот неудовольствия. С согласия представителя обвинительной власти, трибуну которого
занимал Новский, суд нашел допрос свидетелей,
в виде сознания подсудимой, излишним и постановил приступить к судебным прениям.
Они не могли понять, — он не выдал им своей тайны, — что заставляет его менять большой город, прекрасную практику, кафедру старейшего русского университета, которую он не нынче — завтра должен был
занять, на казенную службу
в далекой Сибири.
Каторжные и беглые
занимали отдельную камеру — это аристократы ссылки.
В ней сравнительно господствует тишина. Они ведут себя степенно, чинно, почти величаво, как бы
в сознании своего превосходства над остальными пассажирами баржи, превосходства, добытого важностью совершенных преступлений. Их полубритые головы придают и без того несимпатичным лицам выражение зверское, отталкивающее.
Он вошел, и княгиня машинально подвинула ноги на скамейке, чтобы дать ему место; но он, против обыкновения, не
занял его, а стал молча, быстрыми шагами ходить по гостиной, изредка беспокойным взглядом окидывая то свою мать, то дверь, ведущую
в коридор.
Переночевав
в губернаторском доме, Александрина на другой день рано утром уехала обратно
в Шестово. Уезжая, она знала, что унесла из номера, отравив свою тетку, княжна Маргарита. Первым делом Александры Яковлевны, по приезде
в имение, было
занять будуар и спальню покойной княгини, поместив
в соседней комнате состоявшую при ней горничную, из молодых шестовских крестьянок. Затем, согласно просьбе Гиршфельда, она стала терпеливо ожидать его приезда.
— Баронесса Фальк, при прощании со мной, — лениво начал он, потягиваясь
в кресле, — просила меня принять
в вас участие и рекомендовать кому-нибудь
в Москве на такую же должность камеристки, какую вы
занимали при покойной княгине…
Жил Николай Ильич
в одном из переулков, прилегающих к Пречистенке,
занимая в двухэтажном деревянном доме небольшую квартирку
в пять комнат, как эти каморочки с дощатыми перегородками, иногда не доходящими даже до потолка, громко называл домохозяин.
Анна Аркадьевна жила
в тех же Петровских линиях,
занимая громадную угловую квартиру
в третьем этаже, окна которой выходили частью на Петровку, а частью
в проезд между домами.
По происхождению — столбовая дворянка, она провела детство и юность безвыездно
в одной из ближайших к Москве губерний,
в уездном городе, где ее отец
занимал выборные должности, а мать наблюдала за воспитанием и образованием как ее, так и младшей дочери — Лизы.
Князь Шестов уже почти позабыл предмет своего московского восторга и был всецело
занять в это время ни на шаг не подвигавшимся покорением сердца неприступной княжны Анны.
Хлопоты о кратковременном отпуске не
заняли много времени, и через неделю оба друга уже катили с курьерским поездом
в Белокаменную.
Николай Леопольдович быстро смекнул, что она говорит дело и уехал от нее
в самом деле совершенно спокойно. Визит к нему на другой день князя Виктора с просьбой достать денег не был, таким образом, для него неожиданностью. Он обещался похлопотать, и через несколько дней
заем этот был совершен через контору знакомого нам Андрея Матвеевича Вурцеля. Князь Гарин выдал векселей на сто пятьдесят тысяч, сроком на шесть месяцев, и подписался на них «по доверенности отца».
Виктор Гарин, вернувшись из Москвы, был неузнаваем: он видимо не находил себе места
в родном Петербурге и был
в каком-то чаду. С отпуском и без отпуска ездил он то и дело
в Москву поклониться новому кумиру — Пальм-Швейцарской, терся
в ее гостиных,
в кругу ее многочисленных обожателей, видное место среди которых стал за последнее время
занимать актер Матвей Иванович Писателев. Его отличала «божественная». Злые языки шли даже далее
в точном определении их отношений и этого отличия.
— Я мог, — сквозь зубы начал старый князь, холодно поздоровавшись, как и остальные члены семейного совета, с освобожденным узником, — спасти вас от тюрьмы, от заслуженного вами вполне наказания за глубоко возмущающее душу всякого верноподданного ваше преступление, но я бессилен возвратить вам то положение
в обществе, которое вы
занимали до сих пор, бессилен снять с вас то клеймо позора, которое наложено на вас, и — выскажу мое мнение — совершенно справедливо этим обществом.
Такая жизнь мыслима только
в Петербурге — это жизнь на выклянчиваемые повсюду под тем или другим предлогом, а иногда даже без всякого предлога, пособия и
займы без отдачи. Для последних Марья Викентьевна охотно знакомилась со всеми чуть не
в вагонах конки и на улицах, приглашала к себе, радушно принимала, и на второй же визит нового знакомого огорашивала его просьбой дать ей взаймы ту или другую, часто даже весьма маленькую, сумму.
Они
занимали небольшую, но довольно приличную квартирку четвертого этажа
в пять комнат,
в одном из переулков, прилегающих к Знаменской улице.
Шестов верил и даже подружился с ним, и тот успел перехватить у него сотняжку другую, так как
в деле
займа без отдачи тоже был малый не промах…
Владимир, между тем, перешел
в гостиную, где Стефания Павловна стала
занимать его разговором, расспрашивать о столичных удовольствиях.
Николай Ильич Петухов жил уже не на набережной Москвы-реки, а
в одном из переулков, прилегающих к Воздвиженке,
занимая две квартиры — внизу помещалась редакция и контора, а
в бельэтаже жил он сам со своим семейством. Николай Ильич
занимал большую квартиру, зала, гостиная и кабинет были убраны комфортабельно, хотя немного безвкусно, так как новая блестящая бронза и картины
в золоченых рамах неведомых миру художников резали глаз.
Узнав, что указы барону Розену о принятии и Князеву о сдаче опекунских дел уже изготовлены, Гиршфельд начал с того, что приказал Александру Алексеевичу совсем перебраться к нему на дачу, отметившись
в доме, где он
занимал вместе с Неведомым меблированную комнату, выбывшим
в Москву.
Приступлено было к продаже и залогу вещей, и наконец была продана вся роскошная обстановка квартиры, и князь с Зыковой и детьми переехали
в меблированный дом на Пушкинской улице,
заняв сперва два прекрасно обставленных номера.
Княгиня Анна Шестова имела свое более чем независимое состояние и, не смотря на положение соломенной вдовы, сумела
занять почетное место среди петербургского большого света, тем более, что все симпатии были далеко не на стороне ее мужа, не забытого
в высшем кругу только по имени, но считавшегося потерянным из общества навсегда.
— Чего же она хочет?
Занять место
в нашем обществе — это для нее, как для актрисы, невозможно!
После поездки
в Петербург, о которой он говорил при последнем свидании
в Москве Николаю Леопольдовичу, и, привезя
в Москву полученные с последнего деньги, купил, как и желал, дом, где он
занимал квартиру и где помещалась контора и редакция его газеты, устроил
в нижнем этаже этого же дома громадную типографию и почил на лаврах.