Неточные совпадения
Дмитрий Павлович дал у постели умирающей
жены клятву остаться неутешенным вдовцом и сдержал ее, что было
тем легче, что ему уже в
то время кончался шестой десяток.
Это происходило от
того, что младшая, Лида, потерявшая мать в момент рождения, естественно вызывала более забот о себе и более нежности к себе со стороны овдовевшего князя Дмитрия Павловича, безумно любившего так безвременно утраченную им
жену.
Он привел ее в гостиную и усадил на
то самое кресло, с которого так недавно, только третьего дня, она убежала к отцу сообщить ему о первом ее шаге в новую полную жизнь, о решимости исполнить первый долг женщины — стать любящею
женою, а теперь в соседней комнате этот ее отец и друг, благословивший ее на этот акт, отдавал последний долг в своей оканчивающейся жизни.
У последнего в одном из переулков, прилегающих к Пречистенке, была особая, маленькая, убранная как игрушечка, квартирка специально для приемов княжны. В этом же домике жил знакомый нам репортер Петухов, и его
жена наблюдала за порядком в обыкновенно запертой квартире Гиршфельда и хранила ключ. Другой ключ был у княжны Маргариты Дмитриевны. Здесь устраивались их свидания. Гиршфельд доверял Петухову и
тот всеми силами старался оправдать это доверие, хотя делал это далеко недаром.
— Да, невеста, более чем невеста —
жена, хотя еще не венчанная!.. И я хочу, чтобы с ней обращались, как с таковой до
тех пор, пока я, произведенный в офицеры, не поведу ее торжественно к алтарю, не искуплю этим свой грех перед нею, не отблагодарю ее, посвятив ей всю мою жизнь за ее любовь и доверие ко мне.
Она, для спасения мужа из водоворота пагубной страсти, не прибегала к рутинным сценам, но в один прекрасный день, укатив с его согласия, на несколько дней в Москву, прислала ему оттуда категорическое письмо о
том, что она более не намерена вернуться, но что он, если пожелает, может выйти в отставку и переехать в Москву, где она встретит его верной
женой.
Нередко с
тех пор, по-прежнему закутанная густой вуалью, новая артистка и
жена адвоката посещала Николая Леопольдовича и эти посещения, вероятнее всего, были не для бесед об исповеди покойной княжны Маргариты Дмитриевны Шестовой.
Флегонт Никитич Сироткин, как будто бы дожидался только видеть своего сына в возможном для него почетном положении, и недели через две после
того, как Иван Флегонтович сделался адвокатом, а
жена его артисткой лучшего театра в Москве, слег в постель и отдал Богу душу.
— А хочешь… я тебя сдуну, возьму и сдуну, от
жены на тебя бумагу получу и сдуну… Пойдешь ты у меня соболей ловить… То-то, а ты… не пускать, меня не пускать!.. А травить людей умеешь?
Не находя возможным появиться среди своих московских знакомых с своей
женой, которую большинство из них знало, как камеристку покойной княгини Зинаиды Павловны Шестовой, Николай Леопольдович решил переехать в Петербург, что вполне сообразовалось с
тем планом, который он не привел в осуществление вследствие выходки первого мужа его настоящей супруги.
Я, как его поверенный, должен сказать вам, как человеку самому близкому князю, что эти средства далеко не велики — он истратил уже почти три четверти своего состояния вместе с выделом полумиллиона своей
жене, а потому для вас и для вашей семьи на совершенно комфортабельную жизнь хватит, но на постоянные пикники со всеми вашими знакомыми, извините меня, может и не хватить,
тем более, что московские родственники князя, я ему еще этого не говорил и вас прошу держать пока в тайне, по полученным мною сведениям, хотят положить предел его безумным тратам.
— До чего дошел я! Горничная княгини Шестовой, заводившая шашни со всеми княжескими лакеями — вспомнились ему слова покойного князя Александра Павловича, вдова бывшего писаря квартала — моя
жена. Другая горничная
той же княгини, хотя и случайная, принимает меня, как владетельная принцесса, предписывает мне условия и не терпит возражения, и наконец, этот бывший кабацкий сиделец, по моей милости сделавшийся редактором, осмеливается третировать меня с высоты своего величия!..
Ни единым словом князь не выражал свою последнюю волю, — воля эта, впрочем, была им высказана в составленном вскоре после изгнания Виктора из родительского дома завещании, по которому князь оставлял после своей смерти все свое состояние своей
жене, предоставляя обеспечение детей ее усмотрению, с
тем, впрочем, чтобы выдача князю Виктору не превышала назначенных ему отцом двухсот рублей в месяц.
Относительно прозвища «миллионер» приказчик сообщил, что Луганский рассказывает, что умерший не так давно его дядя завещал все свои именья, стоющие более миллиона, в пожизненное владение своей
жене, минуя его, законного наследника, а между
тем оно как-то так выходит, что
жена и не
жена дяди…
Между
тем, по завещанию умершего около десяти лет
тому назад дяди Василия Васильевича камергера, действительного статского советника Александра Николаевича Луганского, брат его Михаил был собственником двух громадных имений в С-ом уезду П-ской губернии Сушкино и Комаровка, находившихся, согласно
тому же завещанию, в пожизненном владении их тетки,
жены Александра Николаевича Антонины Карловны Луганской, урожденной Лерхман.
Николай Леопольдович, между
тем, кроме систематического спаивания своего доверителя, старался всеми силами восстановить его против его
жены и Деметра, особенно против последнего, так как видел в нем помеху осуществления своих предначертаний.
— Надо совсем оставить
жену,
тем более, что у ней есть отдельный паспорт, я буду продолжать выдавать им с Деметром по сто пятидесяти рублей, а ваше содержание приму на свой счет. Для спасения вас от позора не постою за лишним расходом. Да и на что вам она?
Рядом таких убеждений Гиршфельд получил согласие Луганского, что осенью он поедет жить в усадьбу его
жены Макариху, отстоящую в четырех верстах от уездного города К-ы, К-ой губернии, купленную не задолго перед
тем Стефанией Павловной на деньги, оставленные Флегонтом Никитичем Сироткиным.
Рассерженный неудачей, Николай Леопольдович, с
тем же определением духовной консистории в руках, добился отобрания у несговорчивой противницы паспорта и выдачи ей на прожитие реверса, где она значилась: «именующей себя
женою действительного статского советника».
Дело этим не двинулось ни на шаг. Главные хлопоты и расходы, сопряженные с ними и поездкой в Берлин, были еще впереди. Надо было позаботиться о деньгах,
тем более, что и до этого времени на содержание Луганского, его
жены и Деметра была израсходована уже порядочная сумма. Этим и занялся прежде всего Гиршфельд.
— Так вот как, ваше сиятельство, — злобствовала, между
тем, Пальм-Швейцарская, ломая свои изящные пальцы, — вы являетесь ко мне инкогнито, на извозчике, закутанная непроницаемой вуалью. Вам совестно приехать открыто к вашей родной племяннице, к будущей
жене вашего сына, и вы так приехали просить моего согласия только потому, что я актриса и незаконная дочь…
Воспользовавшись
тем, что Агнессе Михайловне понадобилась на несколько дней швейная машина, чтобы сшить детям кой-какое бельецо, он явился к
жене Охотникова, Анне Александровне, упросил ее дать им на неделю ее машину, и когда
та, по доброте ее сердца, согласилась, он увез ее не завозя домой прямо с места заложил в ссудной кассе и передал через несколько дней квитанцию Владимиру Васильевичу.
Одна Стефания Павловна задумывалась если не о своей —
жен всегда оправдывают, сказал ей Николай Николаевич, —
то о судьбе ее мужа. Кроме уверения Арефьева в невозможности ее обвинения, она чувствовала сама, что она тут ни в чем неповинна, и это сознание действовало на нее успокоительно.