Неточные совпадения
Вечером ездили
на Брянский вокзал [Теперь Киевский вокзал.] провожать наших ребят, командированных
на работу в деревне. Ждали отхода поезда с час. Дурака валяли, лимонадом обливались, вообще было очень весело. Назад вместе
шли пешком вдвоем. Перешли Дорогомиловский мост [Теперь Бородинский мост.], налево гранитная лестница с чугунными перилами — вверх,
на Варгунихину горку, к раскольничьей церкви.
12 февр. — Здорово сегодня
на бюро поспорили с Борисом Ширкуновым. Я считаю неправильным, что так много ребят
на вузовской
работе. Нужно больше
посылать на вневузовскую
работу, в производственные ячейки, особенно
на пропагандистскую
работу. И без того разверстку райкома еле-еле выполнили. Все себя обслуживаем, а обслужить никак не можем. Много у нас не
работы, а суеты и видимости одной.
Лелька острым ножом обрезывала резину
на колодке. Украдкой поглядывала по сторонам. Мастерица стояла спиной, соседки были заняты каждая своей
работой. Лелька стиснула зубы — и сильно полоснула себя ножом по пальцу. Кровь струйкой брызнула
на колодку. Леля замотала палец носовым платком. Бледная от боли и стыда, медленно
пошла на медпункт.
—
Работа в нашей ячейке — ни к черту не годная. Ты только речи говоришь да резолюции проводишь, а все у нас
идет самотеком. Ребята такие, что мы только компрометируем ленинский комсомол. Членских взносов не платят по два, по три года, девчата только о шелковых чулках думают, губы себе мажут, ребята хулиганят. Кто самые первые хулиганы
на все Богородское? Спирька Кочерыгин да Юрка Васин, — наши ребята. Надо таких всех пожестче брать в оборот. Не поддадутся — вон гнать.
Давно была пора заняться зубами — многие ныли. Но в вихре
работы и сама боль ощущалась только как-то
на поверхности мозга, не входя в глубь сознания. Однако в последнюю ночь зубы так разболелись, что Лелька совсем не спала и утром
пошла в заводскую амбулаторию к зубному врачу.
Обедали ударницы в нарпитовской столовой все вместе. Потом высыпали
на заводский двор, ярко освещенный мартовским солнышком. В одних платьях. Глубоко дышали теплым ветром, перепрыгивали с одной обсохшей проталины
на другую. Смеялись, толкались.
На общей
работе все тесно сблизились и подружились, всем хотелось быть вместе. И горячо полюбили свой конвейер. Когда проревел гудок и девчата побежали к входным дверям, Лелька,
идя под руку с Лизой Бровкиной, сказала...
И дальше
шли параграфы устава бригады: каждый ударник должен следить за
работой своего соседа, и каждый отвечает за бригаду, также бригада за него… Ударник должен бережно относиться к заводскому имуществу, не допуская порчи такового хотя бы и другими рабочими. Должен быть примером
на заводе по дисциплинированности и усердию
работы на производстве.
— Юрка! Не записывайся. Позовут —
иди. А тут у тебя
работа серьезная, нисколько не меньше, чем с китайцами воевать. Эх, ты! — И, как в прежние времена, взъерошила ему волосы. — Все ты о буденновской кавалерии мечтаешь! Когда поймешь, что у нас тут,
на производстве, бои еще более трудные, еще более нужные?
Мы промчались по предместью, теперь уже наполненному толпами народа, большею частию тагалами и китайцами, отчасти также метисами: весь этот люд
шел на работу или с работы; другие, казалось, просто обрадовались наступавшей прохладе и вышли из домов гулять, ходили по лавкам, стояли толпами и разговаривали.
Сориентировавшись, я спустился вниз и тотчас отправил Белоножкина назад к П.К. Рутковскому с извещением, что дорога найдена, а сам остался с китайцами. Узнав, что отряд наш придет только к вечеру, манзы собрались
идти на работу. Мне не хотелось оставаться одному в фанзе, и я пошел вместе с ними.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком
шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с
работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А
на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Бежит лакей с салфеткою, // Хромает: «Кушать подано!» // Со всей своею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, //
Пошел помещик завтракать, //
Работы осмотрев. // С реки из лодки грянула // Навстречу барам музыка, // Накрытый стол белеется //
На самом берегу… // Дивятся наши странники. // Пристали к Власу: «Дедушка! // Что за порядки чудные? // Что за чудной старик?»
Что шаг, то натыкалися // Крестьяне
на диковину: // Особая и странная //
Работа всюду
шла. // Один дворовый мучился // У двери: ручки медные // Отвинчивал; другой // Нес изразцы какие-то. // «Наковырял, Егорушка?» — // Окликнули с пруда. // В саду ребята яблоню // Качали. — Мало, дяденька! // Теперь они осталися // Уж только наверху, // А было их до пропасти!
До первых чисел июля все
шло самым лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также было весьма благоприятно, потому что наступала рабочая пора. Граждане радовались, надеялись
на обильный урожай и спешили с
работами.
Появлялись новые партии рабочих, которые, как цвет папоротника, где-то таинственно нарастали, чтобы немедленно же исчезнуть в пучине водоворота. Наконец привели и предводителя, который один в целом городе считал себя свободным от
работ, и стали толкать его в реку. Однако предводитель
пошел не сразу, но протестовал и сослался
на какие-то права.