А утомление войною у всех было полное. Не хотелось крови, не хотелось ненужных смертей. На передовых позициях то и дело повторялись случаи вроде такого: казачий разъезд, как в мешок, попадает в ущелье, со всех сторон занятое японцами. Раньше никто бы из казаков не вышел живым. Теперь на горке появляется
японский офицер, с улыбкою козыряет начальнику разъезда и указывает на выход. И казаки спокойно уезжают.
Неточные совпадения
Внесли солдата, раненного шимозою; его лицо было, как маска из кровавого мяса, были раздроблены обе руки, обожжено все тело. Стонали раненные в живот. Лежал на соломе молодой солдатик с детским лицом, с перебитою голенью; когда его трогали, он начинал жалобно и капризно плакать, как маленький ребенок. В углу сидел пробитый тремя пулями унтер-офицер; он три дня провалялся в поле, и его только сегодня подобрали. Блестя глазами, унтер-офицер оживленно рассказывал, как их полк шел в атаку на
японскую деревню.
Все вокруг давало впечатление безмерной, всеобщей растерянности и непроходимой бестолочи. Встретил я знакомого
офицера из штаба нашей армии. Он рассказал, что, по слухам, параллельно нашим войскам, за пятнадцать верст от железной дороги, идет
японская колонна.
Мы ждали поезда на вокзале. Стояла толчея.
Офицеры приходили, уходили, пили у столиков. Меж столов ходили солдаты, продавали китайские и
японские безделушки.
Наш спутник, капитан Т., смотрел на все это и покусывал редкие усы. Это был боевой
офицер, с большим рубцом на шее от
японской пули. Ни в каких взглядах мы с ним не сходились, но все-таки он мне ужасно нравился; чувствовался цельный человек, с настоящим мужеством в груди, с достоинством, которое ни перед чем не сломится. Во всем, что он говорил, чуялась искренность и, главное, искание.
Я не скажу, чтобы я не хотел иметь случай убить
японского офицера, или генерала, я это сделал бы с удовольствием, исполняя этим свой долг солдата…
— Пожалуй, вот случай с моим товарищем по полку, тоже бывшим поручиком павлоградского полка ван Бениненгеном. Его спас от смерти висевший у него на груди большой эмалированный крест. В кавалерийской атаке
японский офицер нанёс ему удар саблей, но удар пришёлся по кресту и был так силён, что вся эмаль с креста слетела, но это препятствие сделано то, что сабля соскользнула и у ван Бениненгена оказалось лишь разрублено левое плечо, а иначе бы была разрублена вся грудь…
Офицер поднял свою шашку, чтобы отпарировать удар, но в это самое время подскочил казак и из-под руки офицера ударил
японского офицера пикой прямо в рот, крикнув:
Другой документ — это два письма раненого и взятого в плен
японского офицера Хоа-ио-ди, адресованные в Японию в город Иоко-Кен, некоему Ито, а другое — ротмистру кавалерии Сазаки.
Неточные совпадения
— Петровна у меня вместо матери, любит меня, точно кошку. Очень умная и революционерка, — вам смешно? Однако это верно: терпеть не может богатых, царя, князей, попов. Она тоже монастырская, была послушницей, но накануне пострига у нее случился роман и выгнали ее из монастыря. Работала сиделкой в больнице, была санитаркой на
японской войне, там получила медаль за спасение
офицеров из горящего барака. Вы думаете, сколько ей лет — шестьдесят? А ей только сорок три года. Вот как живут!
Офицерам всем принесли по ящику с дюжиной чашек тонкого, почти прозрачного фарфора — тоже от имени
японского государя.
Около городка Симодо течет довольно быстрая горная речка: на ней было несколько джонок (мелких
японских судов). Джонки вдруг быстро понеслись не по течению, а назад, вверх по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас послали с фрегата шлюпку с
офицером узнать, что там делается. Но едва шлюпка подошла к берегу, как ее водою подняло вверх и выбросило.
Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от воды. С этого момента начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.
Сто
японских лодок тянули его; оставалось верст пять-шесть до места, как вдруг налетел шквал, развел волнение: все лодки бросили внезапно буксир и едва успели, и наши
офицеры, провожавшие фрегат, тоже, укрыться по маленьким бухтам. Пустой, покинутый фрегат качало волнами с боку на бок…
— Не бойтесь, я вас не выдам. Вы такой же Рыбников, как я Вандербильт. Вы
офицер японского генерального штаба, думаю, не меньше, чем в чине полковника, и теперь — военный агент в России…