Неточные совпадения
Я стал ждать. Были здесь и другие
врачи, призванные из запаса, — одни еще в статском платье, другие, как я, в новеньких сюртуках с блестящими погонами. Перезнакомились. Они рассказывали мне о невообразимой путанице, которая здесь царствует, — никто ничего не
знает, ни от кого ничего не добьешься.
Я
узнал, что в присутствии генерала я не имею права курить, без его разрешения не имею права сесть. Я
узнал, что мой главный
врач имеет право посадить меня на неделю под арест. И это без всякого права апелляции, даже без права потребовать объяснения по поводу ареста. Сам я имел подобную же власть над подчиненными мне нижними чинами. Создавалась какая-то особая атмосфера, видно было, как люди пьянели от власти над людьми, как их души настраивались на необычный, вызывавший улыбку лад.
Врачи являлись, подавали рапорт о прибытии, — и девайся, куда
знаешь.
Увидев меня, главный
врач замолчал. Но мы все давно уже
знали его историю с овсом. По дороге, в Сибири, он купил около тысячи пудов овса по сорок пять копеек, привез их в своем эшелоне сюда и теперь собирается пометить этот овес купленным для госпиталя здесь, в Мукдене. Таким образом он сразу наживал больше тысячи рублей.
Всем уж стало ясно, что заехали мы черт
знает куда. Главный
врач величественно и угрюмо сидел на своем коне, отрывисто отдавал приказания и ни с кем не разговаривал. Солдаты вяло тащили ноги по грязи и враждебно посмеивались. Вдали снова показался мост, по которому мы два часа назад перешли на ту сторону.
Младший Брук был уныл, зол, дулся на главного
врача и смотрителя. Он всячески старался им показать, что «
знает их проделки». Занося в книгу какой-нибудь фальшивый счет, Брук вдруг заявлял...
— Вы
знаете, я думаю, главный
врач стесняется, не
знает, в какой форме мне предложить! — догадывался он. — На днях я буду иметь с ним объяснение.
— Ты
знаешь, я в дороге поговорил с главным
врачом, — объявил он брату.
Приезжал корпусный
врач,
узнавал, что мы эвакуируем больных, — и разносил.
Для чего же у вас
врачи, сестры, аптека?!» Приезжал начальник санитарной части Трепов,
узнавал, что больные лежат у нас пять-шесть дней, — и разносил.
Был я как-то в Мукдене в середине ноября: опять тридцать
врачей бегают, не
зная, где приютиться, — Горбацевич выписал их из Харбина на случай боя и опять предупредил, чтобы они не брали с собой никаких вещей.
— Ничего, исследуйте! Я
узнаю! — с хитрою усмешкою шепнул главный
врач.
— Нет, нет, нет! Симулянт несомненный! — решил главный
врач. — Вы, штатские
врачи, не
знаете условий военной службы, вы, естественно, привыкли верить каждому больному. А они этим пользуются. Тут гуманничанье не у места.
— Господин главный
врач! Позвольте
узнать, это по вашему приказанию решено проморить сегодня слабых больных голодом?
Узнав о представлении Султанова, наш главный
врач поспешил представить к медалям и своих сестер, — старшую, имевшую уже серебряную медаль за свою службу в России, к золотой, остальных — к серебряным.
Главный
врач ответил неопределенно, воротился к себе. Как раз в это время заехал к нему дивизионный
врач.
Узнал он о просьбе графа и вышел из себя.
— И главное, на что, на что она мне? — вторил главный
врач. — Я и с своими-то сестрами не
знаю, что делать, и они-то мне совсем не нужны!
Начальник дивизии ответил, что удивляется его письму: по закону, подобного рода вопросы дивизионный
врач решает собственною властью, и ему лучше
знать, нужны ли в госпитале сестры.
А поручику Шестову все никак не удавалось
узнать, где находится штаб дивизии. Поэтому он снова лег в здешний госпиталь. Когда мы пили у
врачей чай, он зашел к ним. Неожиданно увидев нас, поручик напряженно нахмурился, молчаливо сел в уголок и стал перелистывать истрепанный том «Нивы».
Дымились костры, солдаты кипятили воду для чая и грели консервы. От
врачей султановского госпиталя мы
узнали, что они со времени выхода из Мозысани тоже не работали и стояли, свернувшись, к югу от Мукдена. Но их, конечно, штаб корпуса не забыл известить об отступлении. Султанов, желтый, осунувшийся и угрюмый, сидел на складном стуле, и Новицкая клала сахар в его кофе.
Мне рассказывали, что еще под Дашичао Куропаткин, осматривая госпитали, спросил одного главного
врача, почему при госпитале нет бани и хлебопекарни. Главный
врач замялся и ответил, что они не
знают, долго ли тут придется простоять. Куропаткин твердо и спокойно заявил...
Днем мы встретились с частью нашего обоза, при которой были д-р Гречихин и помощник смотрителя Брук. Дальше мы пошли вместе. Где главный
врач и смотритель, никто не
знал.
Вдруг
узнают, что главный
врач и смотритель здесь же, в Телине, ужинают на вокзале.
— Вы
знаете, у нас получилось такое впечатление, — главному
врачу очень хотелось, чтоб денежный ящик попал в руки японцев…
Мы пили чай у младших
врачей его госпиталя. И у них было, как почти везде: младшие
врачи с гадливым отвращением говорили о своем главном
враче и держались с ним холодно-официально. Он был когда-то старшим
врачом полка, потом долго служил делопроизводителем при одном крупном военном госпитале и оттуда попал на войну в главные
врачи. Медицину давно перезабыл и живет только бумагою.
Врачи расхохотались, когда
узнали, что Шанцер нашел излишним отдельное большое помещение для канцелярии.
Неточные совпадения
Так умный
врач глядит спокойно на появляющиеся временные припадки и сыпи, показывающиеся на теле, не истребляет их, но всматривается внимательно, дабы
узнать достоверно, что именно заключено внутри человека.
— Полно, — не спеша перебил его Базаров. —
Врачу непозволительно так говорить. Все признаки заражения, ты сам
знаешь.
— А
знаете, — сказал он, усевшись в пролетку, — большинство задохнувшихся, растоптанных — из так называемой чистой публики… Городские и — молодежь. Да. Мне это один полицейский
врач сказал, родственник мой. Коллеги, медики, то же говорят. Да я и сам видел. В борьбе за жизнь одолевают те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
— Будучи несколько, — впрочем, весьма немного, — начитан и
зная Европу, я нахожу, что в лице интеллигенции своей Россия создала нечто совершенно исключительное и огромной ценности. Наши земские
врачи, статистики, сельские учителя, писатели и вообще духовного дела люди — сокровище необыкновенное…
Здесь замечу в скобках о том, о чем
узнал очень долго спустя: будто бы Бьоринг прямо предлагал Катерине Николаевне отвезти старика за границу, склонив его к тому как-нибудь обманом, объявив между тем негласно в свете, что он совершенно лишился рассудка, а за границей уже достать свидетельство об этом
врачей. Но этого-то и не захотела Катерина Николаевна ни за что; так по крайней мере потом утверждали. Она будто бы с негодованием отвергнула этот проект. Все это — только самый отдаленный слух, но я ему верю.