И я вот, по моей кочующей жизни в России и за границей, много был знаком с разного рода писателями и художниками, начиная с какого-нибудь провинциального актера до Гете, которому имел честь представляться в качестве
русского путешественника, и, признаюсь, в каждом из них замечал что-то особенное, не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того, не говоря об уме (дурака писателя и артиста я не могу даже себе представить), но, кроме ума, у большей части из них прекрасное и благородное сердце.
Юлия прочла «Бедную Лизу», [«Бедная Лиза» (1792) — сентиментальная повесть Н.М. Карамзина (1766–1826), пользовавшаяся успехом у современников] несколько страниц из «Путешествий» [«Путешествия» — «Письма
русского путешественника» (1791–1804) Карамзина] и отдала назад.
Достойно замечания, что он не читал со мною Карамзина, кроме некоторых писем «
Русского путешественника», и не позволил мне иметь в моей библиотеке «Моих безделок».
Наконец, когда мы разочли, что поклажа наша, согласно словам комиссионера, должна была прибыть в Штетин, мы, в свою очередь, тронулись в путь. Надо правду сказать, этот путь, при тогдашних дилижансах да еще под дождем по грязному шоссе, представлял мало привлекательного. Из Штетина до Свинемюнде мы доехали на речном прусском пароходе под звуки весьма плохого оркестра, пилившего в угоду
русским путешественникам Варламовское «На заре ты ее не буди…».
Неточные совпадения
Для
путешественника (и в особенности
русского) подобного рода предприятия почти недоступны.
Особенно памятны мне стихи одного
путешественника, графа Мантейфеля, который прислал их Софье Николавне при самом почтительном письме на французском языке, с приложением экземпляра огромного сочинения в пяти томах in quarto [In quarto — латинское «in» значит «в», a «quarlus» «четвертый», инкварто — размер книги, ее формат в четвертую часть бумажного листа.] доктора Бухана, [Бухан Вильям (1721–1805) — английский врач, автор популярной в то время книги «Полный и всеобщий домашний лечебник…» На
русский язык переведена в 1710–1712 гг.] только что переведенного с английского на
русский язык и бывшего тогда знаменитою новостью в медицине.
Вагоны подкатились под навес станции; раздались крики разносчиков, продающих всякие, даже
русские, журналы;
путешественники завозились на своих местах, вышли на платформу; но Литвинов не покидал своего уголка и продолжал сидеть, потупив голову.
Если б он был ученый или, по крайней мере, сантиментальный
путешественник, то, верно бы, приостановился в селе Братовщине, чтоб взглянуть на некоторые остатки
русской старины.
Один мой знакомый, много покатавшийся на своем веку по России, сделал замечание, что если в станционной комнате на стенах висят картинки, изображающие сцены из «Кавказского пленника» или
русских генералов, то лошадей скоро достать можно; но если на картинках представлена жизнь известного игрока Жоржа де Жермани, то
путешественнику нечего надеяться на быстрый отъезд: успеет он налюбоваться на закрученный кок, белый раскидной жилет и чрезвычайно узкие и короткие панталоны игрока в молодости, на его исступленную физиономию, когда он, будучи уже старцем, убивает, высоко взмахнув стулом, в хижине с крутою крышей, своего сына.