И все-таки в городе я
живу жизнью чистого интеллигента, работая только мозгом. Первое время я пытаюсь против этого бороться, — упражняюсь гирями, делаю гимнастику, совершаю пешие прогулки; но терпения хватает очень ненадолго, до того все это бессмысленно и скучно… И если в будущем физический труд будет находить себе применение только в спорте, лаун-теннисе, гимнастике и т. п., то перед скукою такого «труда» окажутся бессильными все увещания медицины и все понимание самих людей.
Неточные совпадения
Какая у меня возможность проверить ее правильность?» И всю
жизнь жить и действовать под непрерывным гнетом такой неуверенности!..
Нет таких самых неестественных движений и положений, в которых бы
жизнь не заставляла людей проводить все их время; нет таких ядов, которыми бы она не заставляла их дышать; нет таких жизненных условий, в которых бы она не заставляла их
жить.
Пусть все больше развивается мозг, но пусть же при этом у нас будут крепкие мышцы, изощренные органы чувств, ловкое и закаленное тело, дающее возможность действительно
жить с природою одною
жизнью, а не только отдыхать на ее лоне в качестве изнеженного дачника.
До самого окончания университета я каждое лето
жил в деревне
жизнью простого работника, — пахал, косил, возил снопы, рубил лес с утра до вечера.
После него осталась вдова, дети; ни до них, ни до него никому нет дела. Город за окнами шумел равнодушно и суетливо, и, казалось, устели он все улицы трупами, — он будет
жить все тою же хлопотливою, сосредоточенною в себе
жизнью, не отличая взглядом трупов от камней мостовой…
Все время нервы напряжены, все время
жизнь бьет по этим нервам; чтоб безнаказанно переносить такое состояние, нужна громадная нервная сила, а между тем
жить приходится так, что и самая железная устойчивость должна разрушиться.
А между тем видишь, что это есть еще в душе: стоит хоть немного
пожить человеческой
жизнью, — и душа возрождается, и кажется, что в ней так много силы и любви.
— Боже мой, боже мой, как
жизнь скоро-то сломала! — с всхлипывающим вздохом произнесла женщина. — Я вам скажу, господин доктор, ведь он нисколько себя не жалеет; как жил-то? Придет с работы, сейчас за книги, всю ночь сидит или по делам бегает… Ведь на одного человека ему силы отпущено, не на двух!..
Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть — воображаемое продолжение галереи — начиналась маленьким Грэем, обреченным по известному, заранее составленному плану
прожить жизнь и умереть так, чтобы его портрет мог быть повешен на стене без ущерба фамильной чести.
«Странная женщина, — думал Самгин, глядя на черную фигуру Спивак. — Революционерка. Вероятно — обучает Дунаева. И, наверное, все это — из боязни
прожить жизнь, как Таня Куликова».
— Да, кузина: вы обмануты, и ваши тетки
прожили жизнь в страшном обмане и принесли себя в жертву призраку, мечте, пыльному воспоминанию… Он велел! — говорил он, глядя почти с яростью на портрет, — сам жил обманом, лукавством или силою, мотал, творил ужасы, а другим велел не любить, не наслаждаться!
«Неужели я был такой? — думал Нехлюдов, продолжая свой путь к адвокату. — Да, хоть не совсем такой, но хотел быть таким и думал, что так и
проживу жизнь».
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу
жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить
жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
А
жизнь была нелегкая. // Лет двадцать строгой каторги, // Лет двадцать поселения. // Я денег прикопил, // По манифесту царскому // Попал опять на родину, // Пристроил эту горенку // И здесь давно
живу. // Покуда были денежки, // Любили деда, холили, // Теперь в глаза плюют! // Эх вы, Аники-воины! // Со стариками, с бабами // Вам только воевать…
Г-жа Простакова. Без наук люди
живут и
жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был!
Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
— Так и
живем, что настоящей
жизни не имеем, — отвечали глуповцы и при этом не то засмеялись, не то заплакали.
Зачем
жить, если
жизнь навсегда отравлена представлением об идиоте?