Правда, костные саркомы так редки, что за всю свою
практику врач встретит их всего два-три раза; правда, если теперь же взяться за лечение туберкулезного сустава, то можно надеяться на полное и прочное излечение его, а все-таки… лучше подальше от греха; лучше пусть больной отправляется домой и представится снова тогда, когда уже появятся несомненные наружные признаки…
Неточные совпадения
Я поселился в небольшом губернском городе средней России. Приехал я туда в исключительно благоприятный момент: незадолго перед тем умер живший на окраине города
врач, имевший довольно большую
практику. Я нанял квартиру в той же местности, вывесил на дверях дощечку: «доктор такой-то», и стал ждать больных.
В той местности, где я поселился, поблизости
врачей не было; понемногу больные стали обращаться ко мне; вскоре среди местных обывателей у меня образовалась
практика, для начинающего
врача сравнительно недурная.
С каждым днем моей
практики передо мною все настойчивее вставал вопрос: по какому-то невероятному недоразумению я стал обладателем врачебного диплома, — имею ли я на этом основании право считать себя
врачом? И жизнь с каждым разом все убедительнее отвечала мне: нет, не имею!
Эти курсы очень полезны для
врачей, уже практиковавших, у которых в их
практике назрело много вопросов, требующих разрешения; для нас же, начинающих, они имеют мало значения; главное, что нам нужно, — это больницы, в которых бы мы могли работать под контролем опытных руководителей.
И я начинал жалеть, что бросил свою
практику и приехал в Петербург. Бильрот говорит: «Только
врач, не имеющий ни капли совести, может позволить себе самостоятельно пользоваться теми правами, которые ему дает его диплом». А кто в этом виноват? Не мы! Сами устраивают так, что нам нет другого выхода, — пускай сами же и платятся!..
Вскоре мое мрачное настроение понемногу рассеялось: пока я был в университете, мне самому ни в чем не приходилось нести ответственности. Но когда я
врачом приступил к
практике, когда я на деле увидел все несовершенство нашей науки, я почувствовал себя в положении проводника, которому нужно ночью вести людей по скользкому и обрывистому краю пропасти: они верят мне и даже не подозревают, что идут над пропастью, а я каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них рухнет вниз.
Вот она, обратная сторона возвышенного взгляда на
врачей.
Врач должен быть бескорыстным подвижником — ну, а мы, простые смертные, будем на его счет нанимать себе дачи и веселиться на праздниках. Один
врач рассказал мне такой случай из своей
практики.
Врачи уезжают на лето из Петербурга, — одни, чтоб отдохнуть от зимней работы, другие — потому, что прожить летом
практикою в обезлюдевшем Петербурге трудно.
Очень распространено мнение, что незначительность получаемого содержания
врачи легко восполняют частною
практикою, что этим именно и объясняются скудные размеры назначаемого им содержания.
Между тем, если
врач «небрежно» относится к своей службе, то на него летят громы, и в это время люди забывают, что они же сами указывают на частную
практику как на подсобный заработок к скудному жалованью.
Кроме того, этот подсобный заработок, вопреки общераспространенному мнению, очень невелик: по исследованиям Гребенщикова, у 77 % всех
врачей (считая и вольнопрактикующих) заработок по частной
практике не превышает тысячи рублей в год.
Неточные совпадения
— А вот как, Верочка. Теперь уж конец апреля. В начале июля кончатся мои работы по Академии, — их надо кончить, чтобы можно было нам жить. Тогда ты и уйдешь из подвала. Только месяца три потерпи еще, даже меньше. Ты уйдешь. Я получу должность
врача. Жалованье небольшое; но так и быть, буду иметь несколько
практики, — насколько будет необходимо, — и будем жить.
Увидев, в чем дело, он не удивился и не взволновался: за свою
практику городского
врача он насмотрелся таких вещей, что уже совсем одеревенел и окаменел к человеческим страданиям, ранам и смерти.
Он член какого-то совета, секретарь какого-то общества, и профессор, и
врач нескольких казенных заведений, и
врач для бедных, и непременный посетитель всех консультаций; у него и огромная
практика.
Gnadige Frau сомнительно покачала головой: она очень хорошо знала, что если бы Сверстов и нашел там
практику, так и то, любя больше лечить или бедных, или в дружественных ему домах, немного бы приобрел; но, с другой стороны, для нее было несомненно, что Егор Егорыч согласится взять в больничные
врачи ее мужа не иначе, как с жалованьем, а потому gnadige Frau, деликатная и честная до щепетильности, сочла для себя нравственным долгом посоветовать Сверстову прибавить в письме своем, что буде Егор Егорыч хоть сколько-нибудь найдет неудобным учреждать должность
врача при своей больнице, то, бога ради, и не делал бы того.
Разговор этот, само собою разумеется, не принес той пользы, которой от него ждал доктор Крупов; может быть, он был хороший
врач тела, но за душевные болезни принимался неловко. Он, вероятно, по собственному опыту судил о силе любви: он сказал, что был несколько раз влюблен, и, следственно, имел большую
практику, но именно потому-то он и не умел обсудить такой любви, которая бывает один раз в жизни.