Неточные совпадения
Светлою тайною стоит мир божий и перед самим Толстым; радостно и восторженно он старается познать и разгадать эту тайну. В чем
ценность жизни? В чем счастье? Для чего живет
человек?
Эту мертвенную слепоту к жизни мы видели у Достоевского. Жизненный инстинкт спит в нем глубоким, летаргическим сном. Какое может быть разумное основание для
человека жить, любить, действовать, переносить ужасы мира? Разумного основания нет, и жизнь теряет внутреннюю, из себя идущую
ценность.
«Современный
человек, — говорит Ницше, — представляет собою в биологическом отношении противоречие
ценностей, он сидит между двумя стульями, он говорит сразу «да» и «нет».
«Новой гордости научило меня мое «Я», — говорит Заратустра, — ей учу я
людей: больше не прятать головы в песок небесных вещей, но свободно нести ее, земную голову, которая творит для земли смысл!» Ницше понимал, что неисчерпаемо глубокая
ценность жизни и религиозный ее смысл не исчезают непременно вместе со «смертью бога».
В чем основная истина жизни? В чем
ценность жизни, в чем ее цель, ее смысл? Тысячи ответов дает на эти вопросы
человек, и именно множественность ответов говорит о каком-то огромном недоразумении, здесь происходящем. Недоразумение в том, что к вопросам подходят с орудием, совершенно непригодным для их разрешения. Это орудие — разум, сознание.
Объективной истины не существует. Нелепо искать объективных
ценностей. «Как будто
ценности скрыты в вещах, и все дело только в том, чтоб овладеть ими!» — иронизирует Ницше.
Ценности вещей скрыты не в вещах, а в оценивающем их
человеке. «Нет фактов, есть только интерпретации». Поскольку дело идет об оценке жизни, о выяснении ее «смысла», это, несомненно, так.
В великой своей убогости и нищете стоит перед Ницше наличный
человек, лишенный всякого чувства жизни, всякой цельности, с устремлениями, противоречащими инстинктам, — воплощенная «биологическая фальшивость» и «физиологическое самопротиворечие». «Общее отклонение человечества от своих коренных инстинктов, — говорит Ницше, — общий декаданс в деле установления
ценностей есть вопрос par excellence, основная загадка, которую задает философу животное-«
человек»
Ошибка гуманизма была совсем не в том, что он утверждал высшую
ценность человека и его творческое призвание, а в том, что он склонялся к самодостаточности человека и потому слишком низко думал о человеке, считая его исключительно природным существом, не видел в нем духовного существа.
Я буду называть «левым» такое мнение, которое утверждает верховную
ценность человека, всякого человека, потенциальной личности, и подчиняет человеку так называемые коллективные, сверхличные реальности (государство, нацию, экономическое могущество и прочее).
Если общество есть дух, то утверждается высшая
ценность человека, права человека, свобода, равенство и братство.
Социализм (не коммунистического, т. е. не фашистского, типа) интересуется людьми,
ценностью человека, если он не искажен ложным миросозерцанием, национализм же людьми не интересуется, для него высшая ценность не человек, а объективированные коллективные реальности, которые есть не существование, а принцип.
Неточные совпадения
«Я обязан сделать это из уважения к моему житейскому опыту. Это —
ценность, которую я не имею права прятать от мира, от
людей».
— Будучи несколько, — впрочем, весьма немного, — начитан и зная Европу, я нахожу, что в лице интеллигенции своей Россия создала нечто совершенно исключительное и огромной
ценности. Наши земские врачи, статистики, сельские учителя, писатели и вообще духовного дела
люди — сокровище необыкновенное…
— О-очень понятно, — сказал Самгин, чувствуя, что у него вспотели виски. — Представьте, что штатский вызывает вас и вы…
человек высокой
ценности, становитесь под его пулю…
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться в глубину космического разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме
человек обретет действительную
ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению
человека, к обогащению своей жизни
ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…