Неточные совпадения
«
Положение мое
тем более невыносимо, что тут нет никого виноватого», — пишет самоубийца в «Приговоре». Герой подполья видит для себя лишь один выход, — «молча и бессильно скрежеща зубами, сладострастно замереть в инерции, мечтая о
том, что даже и злиться, выходит, тебе не на кого, что предмета не находится».
Именно вот в этом холодном, омерзительном полуотчаянии, полувере, в этом сознательном погребении самого себя заживо с горя в подполье, в этой усиленно созданной и все-таки отчасти сомнительной безвыходности своего
положения, во всем этом яде неудовлетворенных желаний, вошедших внутрь, и заключается сок
того странного наслаждения, о котором я говорил».
В последние годы всеобщее внимание обратил на себя французский мыслитель Анри Бергсон. Много у него спорного, со многим трудно согласиться. Но ряд основных его
положений имеет значение огромной важности. Всякий думающий, вслушивающийся в себя человек давно уже смутно чувствовал
то, что говорит Бергсон. Ярко, ясно и глубоко чувствовал это Лев Толстой.
В минуту большой опасности бывает, что в человеке вдруг просыпается
та же уверенная, хладнокровная и зоркая сила инстинкта; она пренебрежительно отстраняет растерявшийся разум, схватывает
положение во всей его сложности и выводит человека из опасности.
Она плакала о
том, что мечта ее об уяснении, определении своего
положения разрушена навсегда.
Она чувствовала, что
то положение в свете, — которым она пользовалась, — что это
положение дорого ей, что она не будет в силах променять его на позорное
положение женщины, бросившей мужа и сына и соединившейся с любовником, что, сколько бы она ни старалась, не будет сильнее самой себя.
Вот что, оказывается, главным образом удерживает Анну от разрыва с мужем! «
Положение в свете», а не сын!.. С другой стороны, и для Вронского разрыв этот оказывается вовсе не таким уже желанным. «Он был взят врасплох и в первую минуту, когда она объявила о своем
положении (беременности), сердце ее подсказало ему требование оставить мужа. Он сказал это, но теперь, обдумывая, он видел ясно, что лучше было бы обойтись без этого, и вместе с
тем, говоря это себе, боялся, не дурно ли это».
«Для меня одно и одно — это твоя любовь. Если она моя,
то я чувствую себя так высоко, так твердо, что ничто не может быть для меня унизительным. Я горда своим
положением, потому что… горда
тем… горда… — Она не договорила, чем она была горда. Слезы стыда и отчаяния задушили ее голос».
— В этом наряде появиться в театре — значит не только признать свое
положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету,
то есть навсегда отречься от него.
Как все равно? Ложностью их
положения одинаково мучаются и она сама, и Вронский. Если ей вправду все равно,
то отчего же не согласиться на просьбу Вронского для него? А ведь если развода она не попросит,
то сына ей
тем более не отдадут.
Она не хотела борьбы, упрекала его за
то, что он хотел бороться, но невольно сама становилась в
положение борьбы…
В продолжение всей своей жизни он был умным, живым, приятным и приличным человеком. Всегда строго исполнял свой долг, долгом же считал все
то, что считалось таковым наивысше поставленными людьми. Везде он умел устраивать себе «легкое и приятное
положение»; не уставая, «приятно и прилично веселился»; строго следил за
тем, чтобы у него все было, «как у других». Легко и приятно он женится на приятной девице.
Его мучила эта ложь, мучило
то, что не хотели признаться в
том, что все знали и он знал, и хотели лгать над ним по случаю ужасного его
положения.
И чувство это — готовности на все, нравственной подобранности — чувство это не только не покидало его во время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере
того, как увеличивались трудности его
положения».
Он не видел и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться
той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его
положение, чем страшнее была будущность,
тем независимее от
того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления».
Другие боги, борющиеся за троянцев, — Apec, Афродита, Артемида, речной бог Скамандр, —
то и дело пападают в смешные или унизительные
положения.
Ницше видел в таком своем
положении большое преимущество. «Этим, — говорит он, — объясняется
тот нейтралитет,
та независимость во всех вопросах жизни, которыми я, по-видимому, выделяюсь».
Да, для исследователя такое двойственное
положение, может быть, и выгодно: каждый отдельный вопрос он способен охватить более всесторонне, если имеет возможность смотреть на него
то с верхней,
то с нижней ступени жизненной лестницы.
Его пронимала дрожь ужаса и скорби. Он, против воли, группировал фигуры, давал
положение тому, другому, себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид картины. И в то же время сам ужасался процесса своей беспощадной фантазии, хватался рукой за сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от ужаса кровь, скрыть муку, которая готова была страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном стоне.