Неточные совпадения
Пример подобного отношения являет тот же Кант, который в число своих систематически распланированных критик, по
мысли его, имеющих обследовать все основные направления и исчерпать все содержание сознания, не включил, однако, особой «критики силы
религиозного суждения», между тем как известно, что трансцендентальная характеристика религии запрятана у него во все три его критики [Нам могут возразить, что таковая четвертая критика у Канта в действительности имеется, это именно трактат «Die Religion innerhalb der blossen Vernunft» (написанный в 1793 году, т. е. уже после всех критик), в наибольшей степени дающий ему право на титул «философа протестантизма».
Религиозный опыт в своей непосредственности не есть ни научный, ни философский, ни эстетический, ни этический, и, подобно тому как умом нельзя познать красоту (а можно о ней только подумать), так лишь бледное представление о опаляющем огне
религиозного переживания дается
мыслью.
Всякая религия есть по сути религия спасения… как следует
мыслить религиозное отношение, чтобы через спасение добиться желаемого удовлетворения без противоречия с самим собой (нем.).
Булгаков по поводу имясловия написал статью «Афонское дело» (Русская
мысль. 1913. № 9), а позднее (в 1920 г.) монографию «Философия имени» (Париж, 1953).], помимо общего своего богословского смысла, является в некотором роде трансцендентальным условием молитвы, конституирующим возможность
религиозного опыта.
Согласно основной
мысли Ричля, к области религии принадлежат только «ценности», установляемые «суждениями о ценности», причем этот
религиозный прагматизм соединяется с весьма скептическим отношением к догмату, почитая его «метафизикой», воспрещенной Кантом.
Миф возникает из
религиозного переживания, почему и мифотворчество предполагает не отвлеченное напряжение
мысли, но некоторый выход из себя в область бытия божественного, некое богодейство, — другими словами, миф имеет теургическое происхождение и теургическое значение [По определению В. С. Соловьева, задача «свободной теургии» — «осуществление человеком божественных сил в самом реальном бытии природы» (Соловьев В. С. Соч.
Другие отвергают догмат во имя
религиозного целомудрия: им кажется, что выраженная в догматической формуле вера не есть уже вера, как и «
мысль изреченная есть ложь» [Цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева «Silentium!» (1830) (Тютчев Ф. И. Соч...
Религиозное переживание, в своей полноте потрясающее все наше существо, а не одну только мыслительную его природу, неизбежно проходит и чрез
мысль, стремится выразиться в слове.
Религиозное переживание несовершенно, незаконченно, пока оно не выразилось и слове, миф не отчетлив, пока из него не родилась
мысль.
Ибо только в
мысли, в слове
религиозное переживание получает определенность, преодолевается сентиментальная расплывчатость (Шлейермахер), и мифу придается последняя чеканка; лишь в
мысли и через
мысль сознается окончательно его объективность и кафоличность.
Отличительной особенностью философской и
религиозной точки зрения Гегеля является то, что мышление совершенно адекватно истине, даже более, есть прямо самосознание истины:
мысль о божестве, само божество и самосознание божества есть одно и то же.
Тогда он представится в надлежащем свете, именно как особое проявление
религиозной жизни, хотя сухое и рассудочное, как напряженная
мысль о религии, связанная с ее изучением, а ведь и
мысль, и научное постижение есть тоже жизнь, совершается не вне человеческого духа.
Эта связь, которая для меня и ранее неизменно намечалась в общих очертаниях, здесь раскрывается более конкретно, и история новой философии предстает в своем подлинном
религиозном естестве, как христианская ересеология, а постольку и как трагедия
мысли, не находящей для себя исхода» (Вестник РСХД.
Общая
мысль о непостижимости Божией выражается и в
религиозной поэзии св. Григория.
Мысль о творении мира непостижимым и свободным актом Бога встречает в Беме сознательного философского и
религиозного противника.
Первая задача исчерпывает собой положительное содержание «язычества» [Ап. Павел в речи в Афинском ареопаге, обращенной к язычникам, дает такую картину
религиозного процесса: «От одной крови Бог произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитания, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он далеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся, и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: мы Его и род» (Деян. ап. 17:26-8); сродная
мысль выражается им же: «Что можно знать о Боге, явно им (язычникам), ибо Бог явил им.
Быть может, более соответствует его высокому
религиозному духу такая
мысль: воскресение мертвых есть акт богочеловеческий, требующий соединения божественной благодати и человеческого действия, и, признавая вполне божественную сторону воскрешения, человек должен проявить в нем участие своим встречным усилием, собственным стремлением к воскрешению.
В нем действительно не дается еще ответа на
религиозную проблему общественности, в которой речь идет столько же о равенстве, сколько и об иерархическом различии человечества, или, иначе выражая ту же
мысль, не только о духовном, но и о душевном человеке, в состав которого входит и его мистическая органичность.
— Позвольте узнать, — начал защитник с самою любезною и даже почтительною улыбкой, когда пришлось ему в свою очередь задавать вопросы, — вы, конечно, тот самый и есть господин Ракитин, которого брошюру, изданную епархиальным начальством, «Житие в бозе почившего старца отца Зосимы», полную глубоких и
религиозных мыслей, с превосходным и благочестивым посвящением преосвященному, я недавно прочел с таким удовольствием?
Неточные совпадения
В
религиозном отношении он был также типичным крестьянином: никогда не думал о метафизических вопросах, о начале всех начал, о загробной жизни. Бог был для него, как и для Араго, гипотезой, в которой он до сих пор не встречал надобности. Ему никакого дела не было до того, каким образом начался мир, по Моисею или Дарвину, и дарвинизм, который так казался важен его сотоварищам, для него был такой же игрушкой
мысли, как и творение в 6 дней.
Так бывает и в жизни
религиозной, где слишком многие питаются чужим опытом и живут чисто словесной догматикой, и в жизни общественной, где заученные партийные лозунги, формулы и слова повторяются без всякого самостоятельного акта воли и
мысли.
Мысль не работает над новыми явлениями и темами, не проникает в конкретность мировой жизни, а упрощенно применяет свои старые схемы, свои сокращенные категории, социологические, моральные или
религиозные.
Этот аскетизм в отношении к
мысли и к идейному творчеству одинаково утверждался у нас и с точки зрения
религиозной и с точки зрения материалистической.
Мессианизм же
мыслим лишь на
религиозной почве, и обосновать его можно лишь мистически.