Неточные совпадения
Чтобы подойти к пониманию
природы этого ведения, следует вспомнить о рождении художественных образов в
искусстве.
Есть ли это язык понятий, подлежащих философской обработке не только в своем значении, но и в самом своем возникновении, или же это суть знаки иной
природы и строения, находящиеся в таком же примерно отношении к философским понятиям, как образы
искусства: о них можно философствовать дискурсивно, но в наличности своей они даны мышлению.
По своей интуитивной основе философия сближается с
искусством, интуитивная
природа которого не вызывает оспаривания, философия есть
искусство понятий.
И разве можно определить иначе, как космическая влюбленность, эротический пафос твари, это упоение красотой в
природе или
искусстве?
В красоте
природы, как в созданиях
искусства, ощущается частичное или предварительное преображение мира, явление его в Софии, и красота эта своим эросом поднимает человека в мир вечных образов идей, трепетные кони возносят верного возницу к животворящему солнцу, по незабвенному образу платоновского «Федра».
Красота в
природе и красота в
искусстве, как явления божественной Софии, Души Мира, имеют одну сущность.
Люди «одни из тварей, кроме способности к разуму и слову, имеют еще чувственность (το αισθητικό ν), которая, будучи по
природе соединена с умом, изобретает многоразличное множество
искусств, умений и знаний: занятие земледелием, строение домов и творчество из не-сущего (προάγειν ёк μη οντων), хотя и не из совершенно не сущего (μη ёк μηδαμώς όντων) — ибо это принадлежит лишь Богу — свойственно одному лишь человеку…
Противоречивая
природа хозяйства, от которой зависит роковая его ограниченность, хорошо раскрывается при сопоставлении хозяйства и
искусства в их основных устремлениях.
Невольно возникает вопрос: быть может, именно здесь, в
природе отношений, существовавших между культом и
искусством, и разрешалась религиозная проблема
искусства, и
искусство, будучи храмовым, тем самым было и теургическим?
Это сделалось неизбежным и даже вполне правомерным, как только по тем или иным причинам была нарушена искренность отношений между культом и
искусством и в них проник расчетливый утилитаризм, одинаково чуждый
природе как религии, так и
искусства.
Из всех «секуляризованных» обломков некогда целостной культуры — культа
искусство в наибольшей степени хранит в себе память о прошлом в сознании высшей своей
природы и религиозных корней.
Одно для него стоит твердо, именно, что художник творит красоту наряду с
природой, а до известной степени, и вопреки
природе; он создает свой собственный мир красоты в пределах своего
искусства.
Когда такому келейно-общественному
искусству противопоставляется идеал
искусства «соборного», то при этом имеется в виду отнюдь не новая форма эстетического коллективизма, или дальнейшая ступень социализации
искусства, но совсем иное понимание его
природы и задач.
Человек в своем духе обладает всеми
искусствами, почему он и способен их воспринимать, а кроме того, еще
искусством природы, — даром созерцать красоту мира.
Каковы же должны стать непосредственные задачи
искусства, осознавшего свою
природу и значение?
Понять
природу искусства, с его классической завершенностью и романтической устремленностью, лучше всего можно в Италии, в священной стране творчества и красоты, интуитивным вникновением в Возрождение раннее и позднее [Очень интересна для нашей темы статья Зиммеля о Микеланджело.
Неточные совпадения
Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива
природы, венчанные дерзкими дивами
искусства, города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов; не опрокинется назад голова посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса.
Словом, все было хорошо, как не выдумать ни
природе, ни
искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим
природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
Подобная игра
природы, впрочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз даже нашими вельможами, любителями
искусства, накупившими их в Италии по совету везших их курьеров.
Три фигуры следовали за ним и по ту сторону Альп, когда перед ним встали другие три величавые фигуры:
природа,
искусство, история…
Райский, живо принимая впечатления, меняя одно на другое, бросаясь от
искусства к
природе, к новым людям, новым встречам, — чувствовал, что три самые глубокие его впечатления, самые дорогие воспоминания, бабушка, Вера, Марфенька — сопутствуют ему всюду, вторгаются во всякое новое ощущение, наполняют собой его досуги, что с ними тремя — он связан и той крепкой связью, от которой только человеку и бывает хорошо — как ни от чего не бывает, и от нее же бывает иногда больно, как ни от чего, когда судьба неласково дотронется до такой связи.