Неточные совпадения
Итак, в самой общей форме можно дать такое
определение религии: религия есть опознание
Бога и переживание связи с
Богом.
В этом смысле понятие безбожной религии содержит contradictio in adjecto [«Противоречие в
определении» (лат.) — логическая ошибка; напр.: «круглый квадрат».], внутренне противоречиво, ибо существо религии именно и состоит в опытном опознании того, что
Бог есть, т. е. что над миром имманентным, данным, эмпирическим существует мир иной, трансцендентный, божественный, который становится в религии доступным и ощутимым: «религия в пределах только разума» [Название трактата И.
Это
определение как будто теряет свою силу тогда, когда атеизм отрицает существование
бога и вместе с тем, как буддизм, остается чрезвычайно интенсивной религией; но нетрудно распознать, что эта видимость проистекает лишь из предвзятого реалистического взгляда на существо божие, которое не подходит к буддийскому абсолютному иллюзионизму.
Во всех этих
определениях бросается в глаза, что религия чувства, основанная на ощущении бесконечного, космического единства, отнюдь не содержит в себе идеи
Бога, которая тем не менее постоянно подразумевается Шлейермахером и вводится посредством «т. е.», как в приведенной тираде, причем делается спинозовское уравнение: deus sive natura [
Бог или природа (лат.) — выражение из «Этики» Б. Спинозы.].
Теория Шлейермахера, выражаясь современным философским языком, есть воинствующий психологизм, ибо «чувство» утверждается здесь в его субъективно-психологическом значении, как сторона духа, по настойчиво повторяемому
определению Шлейермахера (см. ниже), а вместе с тем здесь все время говорится о постижении
Бога чувством, другими словами, ему приписывается значение гносеологическое, т. е. религиозной интуиции [Только эта двойственность и неясность учения Шлейермахера могла подать повод Франку истолковать «чувство» как религиозную интуицию, а не «сторону» психики (предисл. XXIX–XXX) и тем онтологизировать психологизмы Шлейермахера, а представителя субъективизма и имманентизма изобразить пик глашатая «религиозного реализма» (V).], а именно это-то смещение гносеологического и психологического и определяется теперь как психологизм.
По
определению Канта, религия есть этика с той особенностью, что заповеди последней при этом рассматриваются как веления
Бога.
О
Боге приходится говорить в числовых, временных, пространственных
определениях, принадлежащих нашему эмпирическому миру.
Выражение, что
Бог правит миром как разум, было бы неразумно, если бы мы не принимали, что оно относится и к религии и что божественный дух действует в
определении и образовании последней…
Безусловное отрицание всех
определений, всякого да, вечное и абсолютное НЕ ко всему, ко всякому что полагается Абсолютным как единственное его
определение:
Бог есть НЕ-что (и НЕ-как, и НЕ-где, и НЕ-когда, и НЕ-почему).
НЕ-что не имеет никаких
определений что, является бескачественным [Так определяет
Бога (αποιος) уже Филон Александрийский: Leg.
Потому те из представителей «отрицательного богословия», которые, отрицая в применении к Божеству всякое кто или что, тем не менее оставляют в качестве единственного его атрибута бытие, взятое в его противоположности к небытию, неправомерно вводят в трансцендентную идею Божества
определение, заимствованное из области имманентного [Так, напр., Филон Александрийский, утверждая бескачественность
Бога, в то же время приписывает ему, в качестве единственного
определения, бытие: о ων (Vita Mos. 1 (14) 75. IV, 115).
Определение несовершенное, потому что целое собой представляет количество все-таки соизмеримое, а
Бог есть Отец вообще всего существующего.
Идя этим путем, мы неизбежно приходим к апофатическому
определению, что на языке сущего Божество есть «подлинное ничто» [Св. Максим комментирует понятие αυτό το ουδέν: «Что
Бог есть ничто (ουδέν), надо понимать в том смысле, что Он ничто (μηδέν) из существующего, ибо выше всего виновник всего, почему богословы говорят, что
Бог везде и нигде.
Бог является вполне трансцендентным миру, — ΰπερούσιος, по часто повторяющемуся
определению св. Максима.
Такие
определения, как, напр., бестелесность, «не показывают существа Его, подобно тому как не показывают и (выражения): нерожденное и безначальное, и неизменяемое и нетленное, и то, что говорится о
Боге или о бытии Божием, ибо это обозначает не то, что Он есть, но то, что Он не есть.
Это
определение приводит, таким образом, к чистой антиномии: «сверхсущностная сущность оказывается совершенно неделимою, а божественная энергия
Бога нераздельно разделяющею (αμέριστος δε μερίζουσα)» [Ibid., 941].
Из этого уже знакомого нам
определения апофатического богословия о том, что
Бог есть Ничто не в смысле отрицания, но в смысле недостаточности нсякого утверждения, Эриугена делает смелый и парадоксальный вывод, что
Бог не-знает самого себя.
Однако основы всего того, что
Бог создал в себе самом, т. е. Отец в Сыне, составляют в Нем нераздельно единое; они не позволяют
определения своеобразных составных частей своеобразными различиями или случайными
определениями, ибо они допускают их только в действиях, а не в себе самих.
Таково учение Зогар [Уже Азриель, ученик Иссака Слепца, утверждал непостижимость и непознаваемость
Бога как Эн-соф: ему не следует приписывать ни атрибутов, ни действий, ни мышления, ни речи, ни желаний, ни намерений, ибо всякое такое
определение было бы ограничением.
Отвлечение в применении к
Богу от всяких положительных
определений, как связанных с тварностью, красной нитью проходит систему Эккегарта, этому соответствует и главная религиозная добродетель, им проповедуемая, — Abgeschiedenheit, отрешенность, которая выше любви, выше смирения: «
Бог не имеет имени, ибо никто не может о Нем что-либо высказать или узнать.
Бог же не благ, и потому Он не может быть лучше, а если так, то не может стать и наилучшим: далеки от
Бога эти три
определения: «благой», «лучше», «наилучший...
Мир и человек обожаются не по силе тварной божественности своей, но по силе «благодати», изливающейся в мировое лоно: человек может быть
богом, но не по тварной своей природе, а лишь «
богом по благодати» (по известному
определению отцов Церкви).
По первоначальному его
определению, Божество имперсонально: сокровенное Ничто или Ungrund определяется у него как «воля» (der Wille des Ungrundes), и эта первоволя (столь напоминающая основной мотив метафизики немецкого пессимизма: Шопенгауэра и Гартмана), однако, есть первоисточник саморождения
Бога, в ней родится Троица.
Интересно, что это
определение Ньютона почти дословно находим и у св. Григория Богослова: «имя θεός (
Бог (греч.).) есть имя относительное, подобно как и имя Господь» (Творения св. Григория Богослова, изд. 3‑е, ч. 3, стр.78-,79.
«В самом
Боге качество, деятельность, творение, могущество и т. п. содержат как нечто сущностное
определение отрицательного, — они создают некое иное» (там же, с. 143).
Он не исчерпывается никаким что, не определяется никаким
определением, но есть, как и
Бог, абсолютное не-что.
И, однако, одновременно с этим приговором,
Бог имел уже
определение о «семени жены», которое, победив смерть, скрепит основы жизни нерасторжимою связью.
Павел дает такое
определение языческих
богов: «мы знаем, что идолы в мире ничто и что нет иного
Бога, кроме Единого.
Апостол говорит, что ему «дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, скрывавшейся в вечности от
Бога — ή οίκονομία του μυστηρίου του οίποκεκρυμμένου από των αίώνων εν τω θεώ, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известной чрез Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия и по предвечному
определению — κατά πρόθεσιν των αίώνων, которое Он исполнил во
Основное догматическое
определение это содержит в себе вместе с тем и указания на совершенное единение во Христе абсолютного и относительного, божественного и тварного, «всей полноты Божества» и тварности,
Бога и мира.
Неточные совпадения
Противоречие, заключавшееся в занимаемой им должности, состояло в том, что назначение должности состояло в поддерживании и защите внешними средствами, не исключая и насилия, той церкви, которая по своему же
определению установлена самим
Богом и не может быть поколеблена ни вратами ада ни какими то бы ни было человеческими усилиями.
— Это дай
Бог, такая старушка чудесная, — сказала она, повторяя свое
определение старушки, и слегка улыбнулась.
Предлагаемому
определению мистики подпадает и лжемистика, которая, по сознанию людей, не допускает существования
Бога и Духа.
Иная одно
определение от
Бога имеет, а иная и два, и три, и несколько.
Довод этот неоснователен потому, что если мы позволим себе признать каких-либо людей злодеями особенными (ракà), то, во-первых, мы этим уничтожаем весь смысл христианского учения, по которому все мы равны и братья как сыны одного отца небесного; во-вторых, потому, что если бы и было разрешено
богом употреблять насилие против злодеев, то так как никак нельзя найти того верного и несомненного
определения, по которому можно наверное узнать злодея от незлодея, то каждый человек или общество людей стало бы признавать взаимно друг друга злодеями, что и есть теперь; в-третьих, потому, что если бы и было возможно несомненно узнавать злодеев от незлодеев, то и тогда нельзя бы было в христианском обществе казнить или калечить, или запирать в тюрьмы этих злодеев, потому что в христианском обществе некому бы было исполнять это, так как каждому христианину, как христианину, предписано не делать насилия над злодеем.