Неточные совпадения
Бог, как Трансцендентное, бесконечно, абсолютно далек и чужд миру, к Нему нет и не может быть никаких закономерных, методических путей, но именно поэтому Он
в снисхождении Своем становится бесконечно близок нам, есть самое близкое, самое интимное, самое внутреннее, самое имманентное
в нас,
находится ближе к нам, чем мы сами [Эту мысль с особенной яркостью
в мистической литературе из восточных церковных писателей выражает Николай Кавасила (XIV век), из западных Фома Кемпийский (О подражании Христу).
Но насколько он из него выходит и делает предметом размышления что-либо из вещей божественных (των μετά θεόν), рассекается это единение, которое превыше разумения, и
в коем,
находясь в соединении с
Богом, по сопричастности Божеству, он и сам становится
Богом и слагает с себя естественный закон своей собственной природы».].
«Доказательства» бытия Божия, каковы бы они ни были, все от философии и лишь по недоразумению попадают
в догматическое богословие, для которого
Бог дан и
находится выше или вне доказательств;
в философии же, для которой
Бог задан как вывод или порождение системы, идея о Нем приводится
в связь со всеми идеями учения, существует лишь этой связью.
Но как бы восхищенный и
в энтузиазме покоится он
в уединении, никуда не склоняясь и даже не обращаясь вокруг себя, стоя твердо и как бы сделавширь неподвижностью (στάσις); и о прекрасном не думает он,
находясь уже выше прекрасного, выше хора добродетелей, подобный человеку, который проник
в самое внутреннее святилище и оставил позади себя
в храме изображения
богов, и, лишь выходя из святилища, впервые встречает их, после внутреннего созерцания и обращения с тем, что не есть ни образ, ни вид, но сама божественная сущность; образы же, следовательно, были бы предметами созерцания второго порядка.
Притом и самое сотворение наше есть верх благости» [Иб., 21.]. «Поелику всякая разумная природа хотя стремится к
Богу и к первой причине, однако же не может постигнуть ее, по изъясненному мною; то, истаивая желанием,
находясь как бы
в предсмертных муках и не терпя сих мучений, пускается она
в новое плавание, чтобы или обратить взор на видимое и из этого сделать что-нибудь
богом, или из красоты и благоустройства видимого познать
Бога, употребить зрение руководителем к незримому, но
в великолепии видимого не потерять из виду
Бога.
Они
находятся в определенном иерархическом соотношении, как ступени самооткровения Ничто. Онтологически единосущны и мир, и
бог, насколько оба они суть модусы Ничто,
в котором возникает все. И если на пути возвращения к этому Ничто человек должен восходить к
богу (или
богам), а далее проходить чрез
бога и за
бога, то лишь потому, что нельзя подняться на последнюю ступень, минуя предпоследнюю, а богобытие и есть эта предпоследняя ступень.
Это возникновение не может мыслиться по категории причинной связи, мир не есть следствие, а
Бог не есть его причина, и это не только потому, что
Бог понятый как первопричина уже включается
в причинную цепь,
в область относительного, но и потому, что causa aequat effectum [Причина равна действию (лат.).], причина объясняет следствие, лишь
находясь с ним
в той же плоскости, при творении же мы имеем, μετάβασις εις άλλο γένος, скачок от Абсолютного к относительному, и причинное объяснение здесь не пользует нимало.
[
В чьей власти
находятся все (<именно> все, кроме существующего само по себе) (лат.).], этот
Бог есть полный (der Ganze)
Троицы, согласно которому
Бог,
находясь в состоянии покоя или молчания, есть единое существо.
Но поставляя рядом с Собой мир вне-Божественный, Божество тем самым полагает между Собою и миром некую грань, и эта грань, которая по самому понятию своему
находится между
Богом и миром, Творцом и тварью, сама не есть ни то, ни другое, а нечто совершенно особое, одновременно соединяющее и разъединяющее то и другое (некое μεταξύ [Букв.: между, находящийся
в промежутке (греч.).
Ибо зло
в неустойчивом имеет и часть блага, ибо от
Бога вышло и
в Боге находится.
Первые шаги
в самопознании и самоопределении человек совершал прямо под руководством
Бога, который «говорил» тогда с человеком, «посещал» рай,
находился в особой близости к его неомраченному грехом естеству.
Вместе с тем оно не должно было принадлежать к нашему человеческому миру,
находясь в иной плоскости бытия, и потому способно соблазнять человека, клевеща на
Бога.
Уже тем, что Ева услышала вопрос змея и на него ответила, она засвидетельствовала, что
находится, по крайней мере,
в тот момент вне любви Божьей и
Бог для нее есть лишь чуждый повелитель, «хозяин», которого она пыталась
в меру своего уменья защитить и оправдать
в его образе действий.
Неточные совпадения
— Если поискать, то
найдутся другие. Но дело
в том, что искусство не терпит спора и рассуждений. А при картине Иванова для верующего и для неверующего является вопрос:
Бог это или не
Бог? и разрушает единство впечатления.
— Каков мошенник! — воскликнула комендантша. — Что смеет еще нам предлагать! Выдти к нему навстречу и положить к ногам его знамена! Ах он собачий сын! Да разве не знает он, что мы уже сорок лет
в службе и всего, слава
богу, насмотрелись? Неужто
нашлись такие командиры, которые послушались разбойника?
— Не бывать этому! — пылко воскликнула Бережкова. — Они не нищие, у них по пятидесяти тысяч у каждой. Да после бабушки втрое, а может быть, и побольше останется: это все им! Не бывать, не бывать! И бабушка твоя, слава
Богу, не нищая! У ней
найдется угол, есть и клочок земли, и крышка, где спрятаться! Богач какой, гордец,
в дар жалует! Не хотим, не хотим! Марфенька! Где ты? Иди сюда!
По денежным своим делам Лопухов принадлежал к тому очень малому меньшинству медицинских вольнослушающих, то есть не живущих на казенном содержании, студентов, которое не голодает и не холодает. Как и чем живет огромное большинство их — это
богу, конечно, известно, а людям непостижимо. Но наш рассказ не хочет заниматься людьми, нуждающимися
в съестном продовольствии; потому он упомянет лишь
в двух — трех словах о времени, когда Лопухов
находился в таком неприличном состоянии.
Наконец
в стороне что-то стало чернеть. Владимир поворотил туда. Приближаясь, увидел он рощу. Слава
богу, подумал он, теперь близко. Он поехал около рощи, надеясь тотчас попасть на знакомую дорогу или объехать рощу кругом: Жадрино
находилось тотчас за нею. Скоро нашел он дорогу и въехал во мрак дерев, обнаженных зимою. Ветер не мог тут свирепствовать; дорога была гладкая; лошадь ободрилась, и Владимир успокоился.