Неточные совпадения
Богумилы отрицают христианский догмат троичности
Бога, допускают дуализм добра и зла, материи и
духа, презирают телесную природу человека, требуют строгого соблюдения безбрачия.]).
Решающим моментом остается встреча с
Богом в человеческом
духе, соприкосновение трансцендентного с имманентным, акт веры.
Вера не отрицает гнозиса, напротив, она порождает его и оплодотворяет: «Возлюби Господа
Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душою твоею (т. е. волею), и всем разумением твоим (т. е. гнозисом)» (Мф. 22:37), и, конечно,
дух, загоревшийся верою, принесет ее огонь и свет во все области своего творчества.
Он опознается не принудительностью внешних чувств, не насильственно, но свободным, творческим устремлением
духа, исканием
Бога, напряженной актуальностью души в этом направлении.
— «Логика… есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой… изображение
бога, каков он в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного
духа» (Гегель.
Отсюда известное воззрение Гегеля, выраженное им уже в «Феноменологии
духа», что философия выше религии, ибо для нее в совершенной и адекватной форме логического мышления ведомы тайны
Бога и мира, точнее, она и есть самосознание
Бога.
Для теософического гностицизма, для «(ieisteswissenschaft» [Науки о
духе (нем.) — термин В. Дильтея и неокантианцев.], принципиально познаваемо все,
Бог и мир, так же как и для гегельянства.
Теория Шлейермахера, выражаясь современным философским языком, есть воинствующий психологизм, ибо «чувство» утверждается здесь в его субъективно-психологическом значении, как сторона
духа, по настойчиво повторяемому определению Шлейермахера (см. ниже), а вместе с тем здесь все время говорится о постижении
Бога чувством, другими словами, ему приписывается значение гносеологическое, т. е. религиозной интуиции [Только эта двойственность и неясность учения Шлейермахера могла подать повод Франку истолковать «чувство» как религиозную интуицию, а не «сторону» психики (предисл. XXIX–XXX) и тем онтологизировать психологизмы Шлейермахера, а представителя субъективизма и имманентизма изобразить пик глашатая «религиозного реализма» (V).], а именно это-то смещение гносеологического и психологического и определяется теперь как психологизм.
Но само собою разумеется, антилогизм есть логическая утопия, нечто невозможное для человеческого
духа, просвещенного светом логоса, неосуществимое для мышления задание: рассуждать так, как будто бы
Бога, опознанного «практическим разумом», совсем не существовало для теоретического.
«Не мерою дает
Бог духа» [Ин. 3:34.], и, когда огненные языки возгораются над головами, при каких бы внешних обстоятельствах они ни возгорелись, является достоверным, что религиозное сознание становится при этом вселенским, кафоличным.
И эта мыслимость всего сущего, нисколько не противоречащая его недомыслимости, есть имманентная норма жизни
духа, и ее не могут нарушить даже и те, кто на словах ее отвергают, ибо и агностицизм всегда есть уже некоторый догматизм, некоторое положительное догматическое учение о
Боге, хотя бы и минимального содержания.
Философская идея
Бога (какова бы она ни была) есть во всяком случае вывод, порождение системы и esprit de Systeme [
Дух системы (фр.)], существует лишь как момент системы, ее часть.
Выражение, что
Бог правит миром как разум, было бы неразумно, если бы мы не принимали, что оно относится и к религии и что божественный
дух действует в определении и образовании последней…
Если в разуме мы имеем непосредственно
Бога, то «разум есть то место в
духе, где
Бог открывается человеку» (24) [Ср. там же.
А если иногда мы и именуем Его такими выражениями, как Единый, Благий,
Дух, Сущий, Отец,
Бог, Творец, Господь, мы употребляем их не в качестве Его имени.
Но так как имя Божие есть сам
Бог, то никто не знает
Бога, кроме того самого
духа, который и есть само величайшее и это величайшее Имя…
Эта проповедь Эккегарта («Об обновлении в
духе») заканчивается следующим призывом: «Ты должен любить
Бога недуховно — ungeistig!
Ибо если ты еще любишь
Бога, насколько Он есть
Бог, есть
Дух, есть Лицо, словом, нечто оформленное — gestaltetes, отринь все это!
«Но как же я должен любить Его?» Ты должен Его любить, насколько Он есть не-Бог, не-дух, не-лицо, не оформленное, но одно чистое, светлое единство, далекое от всякой двойственности.
Как
Бог для
духа есть ничто, так и этот первообраз: по существу своему и он есть
Бог…
Это есть то ничто, о котором говорит св. Дионисий, что
Бог не есть все то, что можно назвать, понять или охватить:
дух при этом совершенно оставляется. И если бы
Бог захотел при этом его совершенно уничтожить, и если бы он мог при этом вполне уничтожиться, он сделал бы это из любви к ничто и потому, что он слился с ним, ибо он не знает ничего, не любит ничего, не вкушает ничего, кроме единого» [Vom eignen Nichts, Tauler's Predigten. Bd. I, 211.].
Духом, потому остается навеки истинным: кто ищет
Бога не у
Бога, с
Богом и в
Боге, тот будет искать на всех путях и ничего не найдет» [Sebastian Franck. Paradoxa, hsg, v. H. Ziegler (Diederichs).
Под именем
Бога и под именем Вечности разумею я
Дух самой Вечности.
Бог постижим только в силу и меру своего откровения о Себе: «Видел
дух мой с радостным ужасом, что вне пределов сего вечного округа (шара Вечности) ничего не было, как только бесконечное непостижимое Божество, без цели и пределов, и что вне сего шара Вечности ничего не можно было о самом
Боге ни видеть, ни познавать, кроме только отрицательного познания, то есть что Он не есть» (гл. V, § 6).
«Ты должен любить
Бога, насколько Он не-Бог, не-дух, не-лицо, неоформленное, а только чистое, ясное, простое единство, далекое всякой двойственности.
Он хочет и делает в себе самом только одну вещь, именно Он рождает себя в Отце, Сыне и
Духе Св., в мудрости своего откровения; кроме этого единый, безосновный
Бог не хочет в себе ничего и не имеет в себе самом совета о многом.
Столь же в бемовском
духе развито и следующее объяснение мирового зла и несовершенства из божественной полноты: «На вопрос, почему
Бог не создал всех людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только разумом, у меня нет другого ответа, кроме следующего: конечно, потому что у него было достаточно материала для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что законы природы его настолько обширны, что их было достаточно для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
«Физика
Бога» знает семь сил или
духов, и их совокупной седмерицей образуется «тело Божие».
«Как человек сотворен в образ и подобие
Бога, так равно и ангелы, ибо они братья людей», «святая душа человека и
дух ангела имеют единую сущность и существо, и нет никакого различия в них, кроме самого только качества их телесного проявления» [Аврора, 60, 63.].
«Ибо все вещи произошли от вечного
духа, как образ вечного; невидимая сущность, которая есть
Бог и вечность, в своем собственном вожделении ввела себя в видимую сущность и открылась чрез (mit) время таким образом, что она есть во времени как жизнь, а время в ней как бы немо».
Бог есть
дух от вечности, без основания и начала.
Духовный источник мироутверждения заключается в обращенности
духа ко многому и отвращенности от Божественного единого ничто [Эта жизнь (тварности и раздора) должна прийти в ничто… таким образом в той же жизни, в какой я ощущаю свою яйность (Ichheit), грех и смерть; она должна сойти в ничто, ибо в жизни, каковая есть
Бог во мне, я враждебен смерт и и греху; и по жизни, которая есть еще в моей яйности, я чужд ничто как Божеств» (dem Nichts als der Gottheit) (IV, 359, § 63).
В недрах своего
духа сознает человек метафизические последствия этого (если можно так выразиться) события в Абсолютном, сотворения мира
Богом, в двойственности своей природы, в своей абсолютно-относительности.
Господь Иисус есть
Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, в Нем «обитает вся полнота Божества телесно» [Кол. 2:9.]; как
Бог, в абсолютности Своей Он совершенно трансцендентен миру, премирен, но вместе с тем Он есть совершенный Человек, обладающий всей полнотой тварного, мирового бытия, воистину мирочеловек, — само относительное, причем божество и человечество, таинственным и для ума непостижимым образом, соединены в Нем нераздельно и неслиянно [Это и делает понятной, насколько можно здесь говорить о понятности, всю чудовищную для разума, прямо смеющуюся над рассудочным мышлением парадоксию церковного песнопения: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко
Бог, в рай же с разбойником и на престоле сущий со Отцем и
Духом, вся исполняя неописанный» (Пасхальные часы).].
И действие
Духа Святого в таинствах христианских тоже есть Сам
Бог, а также и Имя Божие, которое есть постоянно совершающееся действие силы Божией, энергия Божества, есть
Бог.
Совершенно в
духе платоновского «Тимея» он постулирует высшую форму форм как движущую причину мира, т. е. Бога-Творца.
«В начале сотворил
Бог небо и землю, земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и
Дух Божий носился над водой» (Быт. 1:1–2).
Он совершенно трансцендентен,
Бога никто никогда не видел, и
Бог есть
дух — Πνεύμα ό θεός (Ио. 4:24).
Но
Бог, открывающийся в Софии, являет Себя в триипостасности Своей как Творец, Бог-Отец, Логос и
Дух Святый животворящий; животворением же дается и знание себя осуществленным в своей идее, ее ощутившей как живую, действующую силу космоса, победу в хаосе.
Рождество Господне произошло сверхъестественным путем «бессеменного зачатия» от
Духа Св., ибо
Бог не мог родиться как человек.
Распространенность учения о триипостасности
Бога в разных религиях указует на то же самое: это суть затемненные, даже извращенные выражения подлинного голоса триипостасности в человеческом
духе.
Напротив, напряженность одного мужского начала в жизни
духа приводит к мятежу против
Бога, имеющему первообраз в восстании Денницы, который отрекся от женственной стихии
духа, захотел все иметь от себя, по-мужски, и сделался — дьяволом.
Ангелы, при всей своей духовной высоте и близости к
Богу, суть служебные
духи, άγγελοι, представляющие силу Божества, Его волю.
«
Дух ангелов не есть оживляющий, потому что не получил от
Бога, соединенного с
духом, из земли тела, чтобы иметь силу оживлять и сохранять его.
Напротив, разумная и словесная природа души, будучи сотворена вместе с земным
духом, получила от
Бога оживляющий (ξωοποιόν)
дух, которым сохраняет и оживляет соединенное с ним тело» (с. 1147).
Тем, что душа человека имеет ум, слово и
дух, оживляющий тело, она одна и более, чем бестелесные ангелы, является сотворенной
Богом по Его образу».
И то, что змей вовлек жену в разговор о
Боге, вступил с ней в духовное общение на такой почве, которая всецело составляла достояние их супружеского любовного единомыслия, явилось со стороны жены уже духовной изменой Адаму, как бы духовным любодейством с загадочным существом, по плоти принадлежащим к животному царству, по
духу же к какому-то чуждому и недоброму, для нее доселе неведомому миру.
Но верим, что благодать Божия многообразна, и «не мерою дает
Бог духа» [Ин. 3:34.].
«Ибо все, водимые
Духом Божиим, суть сыны Божий. Потому что вы не приняли
Духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли
духа усыновлений, которым взываем: Авва, Отче! Сей самый
Дух свидетельствует
духу нашему, что мы — дети Божий» (Рим. 8:12-4). «А как вы сыны, то
Бог послал в сердца ваши
Духа Сына Своего, вопиющего: Авва, Отче!» (Гал. 4:3–6), а от небесного Отца «именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Ефес. 3:15).
Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, который
Духом Святым принес себя непорочного
Богу…