Неточные совпадения
Но искание Бога, приуготовление себя, раскрытие в себе
божественного совершается человеческим усилием, которого ожидает от нас Бог, — «Царствие Божие
силою нудится» [Точнее: «Царство Божие нудится»; в совр. переводе «Царство Небесное
силою берется» (Мф. 11:12).].
Коренное различие между философией и религией заключается и том, что первая есть порождение деятельности человеческого разума, своими
силами ищущего истину, она имманентна и человечна и в то же время она воодушевлена стремлением перерасти свою имманентность и свою человечность, приобщившись к бытию сверхприродному, сверхчеловечному, трансцендентному,
божественному; философия жаждет истины, которая есть главный и единственный стимул философствования.
Эта
божественная Первооснова мира и бытия есть и общая субстанция мира, ибо все обосновывается в Едином, имеет в нем и причину, и цель, существует только его животворящей
силой.
Ибо Бог превышает (ύπερκείται) всякую сущность, сам не будучи чем-либо из сущего, но превыше сущего, и из Него же все сущее; ибо только для всех скрытое божество одного Бога есть изначальная
божественная (θεαρχική)
сила, которая управляет и т. наз. богами, и ангелами, и святыми людьми, а также она творит (δημιουργός) тех, кто чрез сопричастность становится богами, действительно, сама происходя из себя самой и беспричинно будучи божеством» (εξ εαυτής και άναιτίως αϋτοθεοτης οδσα).] от всего сущего (δια της πάντων όντων αφαιρέσεως).
Ибо сверху донизу, т. е. от небесных сущностей до низших тел этого мира, всякий порядок природы постольку приближается к
божественной ясности, проникает как понимание в сокрытое [Впрочем, по Эриугене, «и небесные
силы необходимо несвободны от незнания, и им остаются неведомы тайны
божественной мудрости» (II, стр.28).].
Для того чтобы открылась какая-либо
сила, нужно противодействие как основа для ее раскрытия, «in Ja und Nein bestehen alle Dinge, es sei Göttlich, Teuflisch, Irdisch, oder was genannt werden mag» [В Да и Нет находятся все вещи, то есть
божественные, дьявольские, земные, или какие еще можно назвать (нем.).] [Ciaassen, 11,43.].
В вечной природе существуют две области и заключена возможность двух жизней: «огонь или дух», обнаруживающийся как «молния огня» на четвертой ступени,
силою свободы (опять и свобода у Беме мыслится вне отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из
сил природы) определяет себя к
божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или основой для царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Божественные ипостаси принимают у Шеллинга, по его собственному выражению, «die Natur und Funktion kosmischer, demiurgisiher Kräfte» (340) [Природу и функцию космических, демиургических
сил (нем.).].
Положительная основа бытия есть, прежде всего, мир
божественных идей, Бог в творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает
силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или мир.
В этой свободе твари, опирающейся на тварное ничто,
божественные начала бытия существуют не в
силе и славе своей, не в лике вечности, в которой они не ведают развития и восполнения, ибо не нуждаются в них, но во временном становлении, как тема и вместе задача мирового процесса, его данностъ-заданностъ, что дает наиболее точную формулу для определения и тварной свободы, и тварного творчества.
Божественное триединство, Бог-Любовь, в Своем замкнутом, самодовлеющем, вечном акте
Божественной, субстанциальной Любви внеполагает (в смысле матафизической внеположности) предмет этой
Божественной Любви, любит его и тем изливает на него животворящую
силу триипостасной Любви.
Нельзя презирать чувственность, — ив ней надо видеть «образ и сияние славы Божией» [Неточная цитата из книги Премудрости Соломона: «Она (Премудрость = София) есть дыхание
силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя» (7:25).], каковым является
божественная София.
Как образ Божий, он имеет формально природу Божества, есть бог in potentia и только в
силу этой
божественной потенциальности способен к «обожению».
Различие на полы создано только на основании предведения греха: Бог, «предуразумевая
силою предведения, к чему склонно движение произвола по самоуправству и самовластию (поелику знал будущее), изобретает для образа различие мужеского и женского пола, которое не имеет никакого отношения к
божественному первообразу, но, как сказано, присвоено естеству бессловесному».
В этом свете добрые ангелы имеют даже познание чувственного (των αισθητών γνώσιν), каковое они познают не
силою ощущения и не физической
силою, но знают это
силою божественною, от которой совершенно не может скрыться ничто настоящее, прошедшее или будущее.
Каждый народ в соответствии своему умопостигаемому лику, по-своему преломляет луч
божественной Плеромы и, предоставленный собственным
силам, создает свою религию и благочестие.
В меру того, насколько сам человек положил основу своему бытию, осуществил в себе подобие Божие, выявил умопостигаемый лик свой, познал в себе
божественную свою идею, настолько он имеет
силы жизни и роста в Царствии Христовом.
И при ее разрешении Федоров впадает в явное монофизитство, односторонне выдвигая человеческую стихию, как заменяющую и вытесняющую
силу божественную.
В нем люди осуществляют
божественную свою
силу, являют себя богочеловеками, христами, причем Христос единоличный, Господь Иисус, заменяется в этой своеобразной социально-экономической хлыстовщине Христом коллективным, человечеством, совершающим «общее дело».
Ведь следует различить действие Бога в мире, хотя и совершаемое в человеке и чрез человека (что и есть теургия в собственном и точном смысле слова), от действия человеческого, совершаемого
силой божественной софийности, ему присущей.
Когда же распространившееся христианство
силою вещей сделалось и общеимперской религией, перед теократическим сознанием его встал новый вопрос: какова же природа власти христианского императора и поглощено ли в ней начало звериное
божественным, иначе говоря, есть ли она теократия?
С одной стороны, мир, созданный
силой божественной любви, премудрости и всемогущества, имеет в них незыблемую свою основу, и в этом смысле мир не может не удаться,
божественная премудрость не способна допустить ошибки,
божественная любовь не восхощет ада как окончательной судьбы творения.
И если в Слове Божием так определенно предустановляется его наличность, то делается это, очевидно, в
силу божественного предвидения, распространяющегося и на тварную свободу, но не в смысле его неизбежности, как вытекающей из воли Божией.
Что касается первого, то мы не можем указать причины такой непоправимости человеческой природы, ибо
божественная благодать исцеляет, восполняет, дает
силу жизни.