Неточные совпадения
Дело было вот в чем. Когда профессор приблизил свой гениальный глаз к окуляру,
он впервые в жизни обратил внимание на то, что в разноцветном завитке особенно ярко и жирно выделялся один луч. Луч этот был ярко-красного цвета и из завитка выпадал, как маленькое острие,
ну, скажем, с иголку, что ли.
— Надо полагать, что в спектре солнца
его нет… гм…
ну, одним словом, надо полагать, что добыть
его можно только от электрического света. —
Он любовно поглядел на матовый шар вверху, вдохновенно подумал и пригласил к себе в кабинет Иванова.
Он все
ему рассказал и показал амеб.
— Ну-ну-ну, — пробормотал
он.
Ну, конечно, строгая тайна… профессор ознакомит государство с результатами работы, а
оно за это финансирует профессора.
— Да черт
его знает, — бубнил Персиков, —
ну, противная физиономия. Дегенерат.
—
Ну? — спросил
он лаконически и сонно.
— Рок с бумагой? Редкое сочетание, — вымолвил Персиков и добавил: — Ну-ка, дай-ка
его сюда!
—
Ну так что из этого? — завопил Персиков. — Что же, вы хотите
их воскресить моментально, что ли? И почему при помощи еще не изученного луча?
— Что-то вы путаете… Как
они могут быть в «грязюке», как вы выражаетесь?
Ну, конечно, может быть немного… помет присох… или что-нибудь еще…
—
Ну вот-с… Вы, стало быть, я, и кого-нибудь из студентов можно позвать. Дадим
ему третий шлем.
—
Ну, что вы скажете? Вот народ!
Ну что вы сделаете с таким народом? А? Манечка, надо будет
им собрание сделать… Завтра вызову из уезда работников. Я
им сам скажу речь. Надо будет вообще тут поработать… А то это медвежий какой-то угол…
—
Ну, что? Что вы скажете? — победоносно спрашивал Александр Семенович. Все с любопытством наклоняли уши к дверцам первой камеры. — Это
они клювами стучат, цыплятки, — продолжал, сияя, Александр Семенович. — Не выведу цыпляток, скажете? Нет, дорогие мои. — И от избытка чувств
он похлопал охранителя по плечу. — Выведу таких, что вы ахнете. Теперь мне в оба смотреть, — строго добавил
он. — Чуть только начнут вылупливаться, сейчас же мне дать знать.
—
Ну, ладно, — решил Щукин, — вы действительно не в силах… Я вижу. Сейчас курьерский пройдет, с
ним и поезжайте.
—
Он стал считать по пальцам: — Ловля…
ну, десять дней самое большое,
ну, хорошо, — пятнадцать…
ну, хорошо, двадцать, и перелет два дня, из Лондона в Берлин день…
—
Ну, теперь
они будут иметь веселую историю!..
— Никуда я не пойду, — проговорил
он, — это просто глупость,
они мечутся как сумасшедшие…
Ну, а если вся Москва сошла с ума, то куда же я уйду. И, пожалуйста, перестаньте кричать. При чем здесь я? Панкрат! — позвал
он и нажал кнопку.
—
Ну? — спросил
он. Двери распахнулись, и первое, что появилось в дверях, — это спина военного с малиновым шевроном и звездой на левом рукаве.
Он отступал из двери, в которую напирала яростная толпа, спиной и стрелял из револьвера. Потом
он бросился бежать мимо Персикова, крикнув
ему...
— Да что же в воскресенье в церкви? Священнику велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли, вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали, что вот собирают на душеспасительное дело в церкви,
ну они вынули по копейке и дали. А на что — они сами не знают.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного
его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «
Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Осип. Давай
их, щи, кашу и пироги! Ничего, всё будем есть.
Ну, понесем чемодан! Что, там другой выход есть?
Анна Андреевна.
Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом.
Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками.
Анна Андреевна.
Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где
ему смотреть на тебя? И с какой стати
ему смотреть на тебя?
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «
Ну, — думаю себе, — слава богу!» И говорю
ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.