В немногих словах, дельно и едко высказала Марья Орестовна свою «претензию». Она не скрывала постоянного пренебрежительного отношения к Евлампию Григорьевичу. Не желает она дольше работать над его производством в генералы со звездой. Она хочет
жить для себя. Ее план — уехать за границу, основаться сначала там, а позднее — где ей угодно в России, на средства, которых она, при всем своем уме, не позаботилась получить от мужа заблаговременно из гордости.
Неточные совпадения
«Затеи. Один дудит в трубу, другая озорничает, ничего не любят, ни
для чего не
живут, кроме
себя. Как еще не повесятся с тоски — удивительное дело!»
Его не жалела жена. Берта подавала ей разные части туалета. Марья Орестовна надевала манжеты, а губы ее сжимались, и мысль бегала от одного соображения к другому. Наконец-то она вздохнет свободно… Да. Но все пойдет прахом… К чему же было строить эти хоромы, добиваться того, что ее гостиная стала самой умной в городе, зачем было толкать полуграмотного «купеческого брата» в персонажи? Об этом она уже достаточно думала. Надо по-другому начать
жить. Только
для себя…
—
Для себя не
жила! И все это мелко.
— На что же
жить? Я не
для себя.
— Ну да, я очень рад. Такое время. Не хозяйством же заниматься! Здесь только бороде и почет. Ты пойдешь… у тебя есть нюх. Но нельзя же все
для себя. Молодежь должна и нашего брата старика поддержать… Сыновья мои
для себя живут… От Ники всегда какое-нибудь внимание, хоть в малости. А уж Петька… Mon cher, je suis un père… [Дорогой мой, ведь я отец… (фр.).]
Дети? В Петербурге дети не мешали жить отцам. Дети воспитывались в заведениях, и не было этого, распространяющегося в Москве — Львов, например, — дикого понятия, что детям всю роскошь жизни, а родителям один труд и заботы. Здесь понимали, что человек обязан
жить для себя, как должен жить образованный человек.
— Большевики — это люди, которые желают бежать на сто верст впереди истории, — так разумные люди не побегут за ними. Что такое разумные? Это люди, которые не хотят революции, они
живут для себя, а никто не хочет революции для себя. Ну, а когда уже все-таки нужно сделать немножко революции, он даст немножко денег и говорит: «Пожалуйста, сделайте мне революцию… на сорок пять рублей!»
«Любить — значит не принадлежать себе, перестать
жить для себя, перейти в существование другого, сосредоточить на одном предмете все человеческие чувства — надежду, страх, горесть, наслаждение; любить — значит жить в бесконечном…»
— Бесспорно, что жаль, но приходить в такое отчаяние, что свою жизнь возненавидеть, — странно, и я думаю, что вы еще должны
жить для себя и для других, — начала было она неторопливо и наставническим тоном, но потом вдруг переменила на скороговорку. — Утрите, по крайней мере, слезы!.. Я слышу, Сусанна идет!..
Неточные совпадения
Когда Левин думал о том, что он такое и
для чего он
живет, он не находил ответа и приходил в отчаянье; но когда он переставал спрашивать
себя об этом, он как будто знал и что он такое и
для чего он
живет, потому что твердо и определенно действовал и
жил; даже в это последнее время он гораздо тверже и определеннее
жил, чем прежде.
Он отгонял от
себя эти мысли, он старался убеждать
себя, что он
живет не
для здешней временной жизни, а
для вечной, что в душе его находится мир и любовь.
Он считал переделку экономических условий вздором, но он всегда чувствовал несправедливость своего избытка в сравнении с бедностью народа и теперь решил про
себя, что,
для того чтобы чувствовать
себя вполне правым, он, хотя прежде много работал и нероскошно
жил, теперь будет еще больше работать и еще меньше будет позволять
себе роскоши.
В сентябре Левин переехал в Москву
для родов Кити. Он уже
жил без дела целый месяц в Москве, когда Сергей Иванович, имевший именье в Кашинской губернии и принимавший большое участие в вопросе предстоящих выборов, собрался ехать на выборы. Он звал с
собою и брата, у которого был шар по Селезневскому уезду. Кроме этого, у Левина было в Кашине крайне нужное
для сестры его, жившей за границей, дело по опеке и по получению денег выкупа.
«Никакой надобности, — подумала она, — приезжать человеку проститься с тою женщиной, которую он любит,
для которой хотел погибнуть и погубить
себя и которая не может
жить без него. Нет никакой надобности!» Она сжала губы и опустила блестящие глаза на его руки с напухшими
жилами, которые медленно потирали одна другую.