Неточные совпадения
У братьев Бакст собирались часто. Там еще раньше я встречался с покойным В.Ковалевским, когда он носил еще
форму правоведа. Он поражал, сравнительно со студентами, своей любознательностью, легкостью усвоения всех наук, изумительной памятью, бойкостью диалектики (при детском голосе) и необычайной склонностью участвовать во всяком
движении. Он и тогда уже начал какое-то издательское дело, переводил целые учебники.
Я был — прежде всего и сильнее всего — молодой писатель, которому особенно дороги: художественная литература, критика, научное
движение, искусство во всех его
формах и, впереди всего, театр — и свой русский, и общеевропейский.
Воображаю, каким комическим рыцарем смотрел он в полной
форме и в каске с черным султаном из конского волоса! Он был малого роста, неловкий в
движениях, чрезвычайно нервный, всегда небрежно одетый, с беспорядочной бородкой и длинной шевелюрой.
Да и в 1868 году рабочее
движение уже началось, приняв более спокойную и менее опасную
форму"Союзов" — тред-юнионов. И тогда можно было вынести на улицу любой жгучий вопрос, устроить какой угодно митинг, произносить какие угодно спичи, громить парламент, дворянство, капиталистов, поносить даже королеву.
— Да, отсутствие движения есть отсутствие труда, — говорит Алексей Петрович, — потому что труд представляется в антропологическом анализе коренною
формою движения, дающего основание и содержание всем другим формам: развлечению, отдыху, забаве, веселью; они без предшествующего труда не имеют реальности.
Неточные совпадения
Стремительность же вперед была такова, что при каждом
движении обозначались из-под платья
формы колен и верхней части ноги, и невольно представлялся вопрос о том, где сзади, в этой подстроенной колеблющейся горе, действительно кончается ее настоящее, маленькое и стройное, столь обнаженное сверху и столь спрятанное сзади и внизу тело.
Перечислил все народные восстания от Разина до Пугачева, не забыв и о бунте Кондрата Булавина, о котором он знал только то, что был донской казак Булавин и был бунт, а чего хотел донской казак и в каких
формах выразилось организованное им
движение, — об этом он знал столько же, как и все.
Кольцеобразное, сероватое месиво вскипало все яростнее; люди совершенно утратили человекоподобные
формы, даже головы были почти неразличимы на этом облачном кольце, и казалось, что вихревое
движение то приподнимает его в воздух, к мутненькому свету, то прижимает к темной массе под ногами людей.
Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала в
форме определенной идеи, еще реже превращалась в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала в апатии или в дремоте.
Как мягко и изящно обрисовывает оно
формы, как возвышает оно грациозность
движений!