С ним лично никаких встреч у меня не было. Я бы затруднился сказать, в каких
литературных домах можно было его встретить. Скорее разве у Краевского, после печатания"Обломова"; но это относилось еще к концу 50-х годов.
Неточные совпадения
В
литературные кружки мне не было случая попасть. Ни дядя, ни отец в них не бывали. Разговоров о славянофилах, о Грановском, об университете, о писателях я не помню в тех
домах, куда меня возили. Гоголь уже умер. Другого «светила» не было. Всего больше говорили о «Додо», то есть о графине Евдокии Ростопчиной.
Жили в Казани и шумно и привольно, но по части высшей „интеллигенции“ было скудно. Даже в Нижнем нашлось несколько писателей за мои гимназические годы; а в тогдашнем казанском обществе я не помню ни одного интересного мужчины с
литературным именем или с репутацией особенного ума, начитанности. Профессора в тамошнем свете появлялись очень редко, и едва ли не одного только И.К.Бабста встречал я в светских
домах до перехода его в Москву.
Но чего-нибудь
литературного, лекций или сборищ в
домах с чтением стихов или прозы, я положительно не припомню.
Для меня как начинающего писателя, который должен был совершенно заново знакомиться с
литературной сферой,
дом Писемских оказался немалым ресурсом. Они жили не открыто, но довольно гостеприимно. С А.Ф. у меня установились очень скоро простые хорошие отношения и как с редактором. Я бывал у него и не в редакционные дни и часы, а когда мне понадобится.
Был
дом литературного мецената графа Кушелева-Безбородко, затеявшего незадолго перед тем журнал"Русское слово".
Театр слишком меня притягивал к себе. Я попал как раз к приезду нового директора, Л.Ф.Львова, брата композитора, сочинившего музыку на"Боже, царя храни". Начальник репертуара был некто Пельт, из обруселой московской семьи французского рода, бывший учитель и гувернер, без всякого
литературного прошлого, смесь светского человека с экс-воспитателем в хороших
домах.
Но я бывал везде, где только столичная жизнь хоть сколько-нибудь вызывала интерес: на лекциях в Думе, на
литературных вечерах — тогда еще довольно редких, во всех театрах, в
домах, где знакомился с тем, что называется"обществом"в условном светском смысле.
Настоящих
литературных"салонов"тогда что-то не водилось в свете, кроме двух-трех высокопоставленных
домов, куда допускались такие писатели, как Тургенев, Тютчев, Майков и некоторые другие. Приглашали и Писемского.
Страхова я тогда нигде не встречал и долго не знал даже — кто этот Косица. К Федору Достоевскому никакого дела не имел и редакционных сборищ не посещал. В первый раз я увидал его на
литературном чтении. Он читал главу из «Мертвого
дома», и публика принимала его так же горячо, как и Некрасова.
(Тогда же начали пренебрегать и внешним времяпровождением, и в
литературных домах стали раскрывать ломберные столы и начали играть в карты, чего ранее почти все стыдились.)
Неточные совпадения
Кроме
литературной работы, у Вихрова было много и других хлопот; прежде всего он решился перекрасить в
доме потолки, оклеить новыми обоями стены и перебить мебель. В местности, где находилось Воздвиженское, были всякого рода мастеровые. Вихров поручил их приискать Кирьяну, который прежде всего привел к барину худенького, мозглявого, с редкими волосами, мастерового, с лицом почти помешанным и с длинными худыми руками, пальцы которых он держал немного согнутыми.
Я знал, например, много таких карьеристов, которые, никогда не читав ни одной русской книги и получив научно-литературное образование в театре Берга, так часто и так убежденно повторяли:"la litterature russe — parlez moi de Гa!"[не говорите мне о русской литературе! (франц.)] или «ah! si l'on me laissait faire, elle n'y verrait que du feu, votre charmante litterature russe!» [ах, будь это в моей власти, я бы сжег ее, вашу очаровательную русскую литературу! (франц.)] — что люди, даже более опытные, но тоже ничего не читавшие и получившие научно-литературное образование в танцклассе Кессених, [Танцкласс этот был знаменит в сороковых годах и помещался в
доме Тарасова, у Измайловского моста.
Потом этот неожиданный
литературный успех, приветствие в
доме генеральши, князь, княжна, мечты о ней — все это следовало так быстро одно за другим…
Живя в Москве широкой жизнью, вращаясь в артистическом и
литературном мире, задавая для своих друзей обеды, лет через десять В.М. Лавров понял, что московская жизнь ему не под силу. В 1893 году он купил в восьми верстах от городка Старая Руза, возле шоссе, клочок леса между двумя оврагами, десятин двадцать, пустошь Малеевку, выстроил в этом глухом месте
дом, разбил сад и навсегда выехал из Москвы, посещая ее только по редакционным делам в известные дни, не больше раза в неделю.
Литературный вечер был в губернаторском
доме. На правой стороне эстрады в зале, ярко освещенном люстрами и настенными бра, стоял буль-столик с двумя канделябрами по двенадцати свечей в каждом, а для чтеца был поставлен тяжелый старинный стул красного дерева с бронзой, с невысокой спинкой.