Неточные совпадения
Разговор влек его в разные стороны. В свои денежные дела и расчеты он
не хотел входить. Но
не мог все-таки
не вернуться к Волге, к самому родному, что у него
было на
свете.
Ему хотелось поисповедоваться, раскрыть душу
не по одному вопросу о крестьянстве, показать себя в настоящем
свете, без прикрасы, выслушать,
быть может, и приговор себе.
По делу завернул он снова прошлым летом, даже останавливаться на ночь
не хотел, рассчитывал покончить все одним днем и чем
свет «уйти» на другом пароходе кверху, в Рыбинск. Куда деваться вечером? В увеселительный сад… Их даже два
было тогда; теперь один хозяин прогорел. Знакомые нашлись у него в городе: из пароходских кое-кто, инженер, один адвокат заезжий, шустрый малый, ловкий на все и порядочный кутила.
Зимой он на свидании с ней в гостинице повел
было себя как всякий самолюбивый ухаживатель, начал упрекать ее в том, что она нарочно тянет их отношения,
не верит ему, издевается над ним, как над мальчуганом, все то говорил, чем мужчины прикрывают свое себялюбие и свою чувственность у нас, в чужих краях, во всем
свете, в деревенской хате и в чертогах.
Он
не мечтал о ее поцелуях, — да и как они
будут целоваться в публичном месте, — но жаждал общения с ней, ждал того
света, который должен взвиться, точно змейка электрического огня, и озарить его, ударить его невидимым током вместе со взрывом страсти двух живых существ.
Она раскрыла глаза и сразу
не могла распознать, где лежит и какой час дня. В два окна, выходившие на двор, вливался уже отблеск утренней зари; окна по уличному фасаду
были закрыты ставнями. В гостиной стоял двойственный
свет.
В гостиной, с дверью, отворенной на обширную террасу,
было свежее, чем на воздухе. Спущенные шторы
не пропускали яркого
света, а вся терраса стояла под парусинным навесом.
В ту минуту он нисколько
не любовался ею. Эта женщина несла с собою новую позорящую тревогу, неизбежность объяснения, где он должен
будет говорить с нею как со своей сообщницей и, наверно, выслушает от нее много ненужного, резкого, увидит опять, в еще более ярком
свете, растяжимую совесть женщины.
Наверху в башне Теркин начал медленно раздеваться и свечи сразу
не зажег. В два больших окна входило еще довольно
свету.
Было в исходе десятого часа.
— Я ей простил… Да и как
не простить, коли вы за нее так сокрушаетесь? Вы!
Не меня она собралась со
свету убрать, а вас! Ее ни прощение, ни жалость
не переделает… Настоящая-то ее натура дала себя знать.
Будь я воспитан в строгом благочестии, я бы скорее схиму на себя надел, даже и в мои годы, но вериг брачного сожительства с нею
не наложил бы на себя!
Им владело чувство полного отрешения от того, что делалось вокруг него. Он знал, куда едет и где
будет через два, много два с половиной часа; знал, что может еще застать конец поздней обедни. Ему хотелось думать о своем богомолье, о местах, мимо которых проходит дорога — древний путь московских царей; он жалел, что
не пошел пешком по Ярославскому шоссе, с котомкой и палкой. Можно
было бы, если б выйти чем
свет, в две-три упряжки, попасть поздним вечером к угоднику.
— Испугались — это точно. Да как же вы хотите, чтобы
было иначе?.. Страх, умственный мрак, вековая тягота — вот его школа!.. Потому-то все мы, у кого
есть свет, и
не должны знать никакого страха и продолжать свое дело… что бы нам ни посылала судьба.
Последнюю полоску
света заволокло; но тучи
были не грозовые, темноты с собой
не принесли, и на широком перелеске, где притулились оба озерка, лежало сероватое, ровное освещение, для глаз чрезвычайно приятное. Кругом колыхались нешумные волны леса, то отдавая шелковистым звуком лиственных пород, то переходя в гудение хвои, заглушавшее все остальные звуки.
Также некоторое, что о Боге говорится утвердительно, имеет значение превосходного отрицания, как, напр., говоря о мраке в отношении к Богу, мы разумеем не мрак, но то, что
не есть свет, а выше света; и, говоря о свете, разумеем то, что не есть мрак» (9).
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на
свете еще
не было, что может все сделать, все, все, все!
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому
не учите, это я делаю
не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что
есть нового на
свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
«
Пей, вахлачки, погуливай!» //
Не в меру
было весело: // У каждого в груди // Играло чувство новое, // Как будто выносила их // Могучая волна // Со дна бездонной пропасти // На
свет, где нескончаемый // Им уготован пир!
Скотинин. Завтре и я проснусь с
светом вдруг.
Будь он умен, как изволит, а и с Скотининым развяжешься
не скоро. (Отходит.)
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я
не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать
не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в
свете быть возможно.