Когда извозчик внес вещи, получил за езду, условился завтра наведаться, не нужна ли
будет лошадь, и ушел вместе со старшим половым, Теркин осмотрел комнату и задумался.
Неточные совпадения
Замедленный ход
лошади вызвал в Серафиме желание прислониться к задку крытой пролетки; верх ее
был полуопущен.
Зрение у него
было чрезвычайно острое. Он искал глазами, нет ли Серафимы на террасе… Женской фигуры он не замечал. На дворе — никого. Сарай растворен. Значит, барыню привезли уже из посада, и кучер проваживает
лошадей.
— Знаете что… Прикажите меня довезти до Мироновки, а сами
побудьте здесь. Только, пожалуй, лошадь-то устанет… потом в посад…
И чего он ждал? Почему не уехал с Калерией? Зачем поддался ее просьбам? Ведь он мог бы домчать ее до деревни и сейчас же назад, и отправиться в посад на той же
лошади… Сегодня сильной жары не
будет. Только бы ему не видеться до вечера с Серафимой.
— Своих-то у нас не
было, господин, — опять откликнулся Николай от
лошади. — Трех приемышей брали… и все девок…
Лошадь его все еще
пила из ведра.
— Послушай, — окликнул он Николая, покончившего с водопоем
лошади, — ты небось знаешь, чей
был прежде двор, где теперь Птицыны?
— Мы, батюшка, — ответил Николай, взяв
лошадь за узду, чтобы вывезти со двора долгушу, — по правде сказать, ко всей этой сваре непричастны
были.
Низовьев прекрасно понимает, что приобрести ее
будет трудно, очень трудно. На это пойдет,
быть может, не один год. В Париж он не вернется так скоро. Где
будет она, там и он. Ей надо ехать на Кавказ, на воды. Печень и нервы начинают шалить. Предписаны ей ессентуки, номер семнадцатый, и нарзан. И он там
будет жариться на солнце,
есть тошную баранину, бродить по пыльным дорожкам на ее глазах, трястись на казацкой
лошади позади ее в хвосте других мужчин, молодых и старых. А потом — в Петербург!
Когда он увидал, как занялись первые деревья, он чуть не заплакал; потом стал метаться на
лошади вдоль опушки, кричать на народ, схватил ветку березы и, сознавая, что это бесполезно, махал ею. Хрящев успокаивал его, распоряжался толково, без крика и брани, с ясным и более строгим лицом. Он
был неузнаваем.
Теркин слез с
лошади. Он очутился на полянке. Саженях в ста видна
была цепь мужиков, рывших канаву… Жар стоял сильный. Дым стлался по низу и сверху шел густым облаком, от той части заказника, где догорал сосновый лес. Но огонь заворачивал в сторону от них, дышать еще
было не так тяжко.
— Все кончено!.. Верьте слову, дальше не пойдет огонь… Выхватило сотню-другую десятин. Дело наживное.
Была бы только голова на месте да душа не теряла своего закона. Оставим
лошадь здесь, стреножим ее. Сюда огонь не дойдет. Верьте слову!
Спустясь в один из таких оврагов, называемых на здешнем наречии балками, я остановился, чтоб
напоить лошадь; в это время показалась на дороге шумная и блестящая кавалькада: дамы в черных и голубых амазонках, кавалеры в костюмах, составляющих смесь черкесского с нижегородским; впереди ехал Грушницкий с княжною Мери.
«Все готово, — сказал он, — везде
будут лошади», — и, не отдохнув получаса, едва выслушав изъявления нашей благодарности, он вскочил на лошадь и ринулся в лес, по кочкам, по трясине, через пни, так что сучья затрещали.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А
лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб
лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на
лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно
было в поднимавшемся из низу тумане;
были слышны только веселые грубые голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
— Нет, ты счастливый человек. Всё, что ты любишь, у тебя
есть.
Лошадей любишь —
есть, собаки —
есть, охота —
есть, хозяйство —
есть.
Теперь, когда
лошади нужны
были и для уезжавшей княгини и для акушерки, это
было затруднительно для Левина, но по долгу гостеприимства он не мог допустить Дарью Александровну нанимать из его дома
лошадей и, кроме того, знал, что двадцать рублей, которые просили с Дарьи Александровны за эту поездку,
были для нее очень важны; а денежные дела Дарьи Александровны, находившиеся в очень плохом положении, чувствовались Левиными как свои собственные.