А кто его знает?.. Может, он и прежде способен был на то же самое, да только пыль в глаза пускал, всех проводил, в том числе и его, простофилю.
«
А кто его знает, каков он был, этот Самос? — думал он дальше, и струя веселого, чисто волжского задора разливалась по нем. — Ведь это только у поэтов выходит все великолепно и блистательно, а на самом-то деле, на наш аршин, оказывается мизерно. И храмы-то их знаменитые меньше хорошей часовни. Пожалуй, и Самос — тот же Кладенец, когда он был стольным городом. И Поликрат не выше старшины Степана Малмыжского?»
Неточные совпадения
Когда
он произносил эти слова, за
него думал еще кто-то.
Ему вспомнилось, что тот делец, Усатин, к
кому он ехал на низовья Волги сделать заем или найти денег через
него, для покрытия двух третей платы за пароход «Батрак», быть может, и не найдет ни у себя, ни вокруг себя такой суммы, хоть она и не Бог
знает какая. —
А во сколько, — спросил
он Серафиму, перебивая самого себя, — по твоим соображениям, мог
он приумножить капитал Калерии?
Она вспомнила не одни эти два стиха,
а и дальше все куплеты. Как только кончился один куплет, в голове сейчас выскакивали первые слова следующего, точно
кто ей
их подсказывал. Она даже удивилась… Спроси ее,
знает ли она это стихотворение Майкова, она ответила бы, что дальше двух первых стихов вряд ли пойдет…
К концу обеда, когда пошли тревожные разговоры насчет леса и Первач начал делать намеки на то, что Теркин хочет „перетонить“ и надо иметь с
ним „ухо востро“, ей сначала стало обидно за Василия Иваныча, потом она и сама подумала: „
Кто его знает, может,
он только прикидывается таким добрым и сердечным,
а проведет
кого угодно, даже Николая Никанорыча, не то что ее, дурочку“.
Там, в усадьбе,
его невеста. Неужели
он в ней нашел свою желанную?..
Кто знает! Да и к чему эта погоня за блаженством? Лучше
он, что ли, своего отца, Ивана Прокофьича?
А тому разве был досуг мечтать о сладостях любви? Образы двух женщин зашли в
его душу: одна — вся распаленная страстью, другая, в белом, с крыльями, вся чистая и прозрачная, как видел
он ее во сне в первую ночь, проведенную с ней под одною кровлей… Живи Калерия — она бы
его благословила…
—
А кто его знает, где платок? — ворчал он, обходя вокруг комнату и ощупывая каждый стул, хотя и так можно было видеть, что на стульях ничего не лежит.
— Ну, уж святая: то нехорошо, другое нехорошо. Только и света, что внучки!
А кто их знает, какие они будут? Марфенька только с канарейками да с цветами возится, а другая сидит, как домовой, в углу, и слова от нее не добьешься. Что будет из нее — посмотрим!
Неточные совпадения
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?»
А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?»
Они, пентюхи, и не
знают, что такое значит «прикажете принять».
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный,
а то худенький, тоненький — как
его узнаешь,
кто он?
Правдин.
А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь
знать вашего дядюшку.
А, сверх того, от многих слышал об
нем то, что вселило в душу мою истинное к
нему почтение. Что называют в
нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие
его прямодушия. Отроду язык
его не говорил да, когда душа
его чувствовала нет.
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне, что я
знаю его права.
Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери,
а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный,
кто б
он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за
кого хочешь.
Стародум. Как!
А разве тот счастлив,
кто счастлив один?
Знай, что, как бы
он знатен ни был, душа
его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб
ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому
ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа
его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот,
кому нечего желать,
а лишь есть чего бояться?