Неточные совпадения
Схоластическое богословие и
есть разобщение с тайнами религиозной жизни, оно свидетельствует о том, что опыт религиозный иссяк, и подменяет опыт отвлеченным
мышлением.
Кант так далеко заходит в своем рационализме, что для него вся действительность, все живое бытие
есть продукт знания,
мышления: мир созидается категориями субъекта, и ничто не в силах из этих тисков освободиться, ничего не является само по себе, независимо от того, что навязывается субъектом.
В дискурсивном
мышлении нет непосредственной данности бытия, а
есть посредственность и выводимость.
Нелепо
было бы отрицать значение дискурсивного
мышления; без него мы не можем познавать, так как слишком удалились от первоисточника света; но нельзя искать основ знания в дискурсивном
мышлении.
Все, в сущности, признают, что в основе знания лежит нечто более твердое, чем само знание, все вынуждены признать, что доказуемость дискурсивного
мышления есть нечто вторичное и зыбкое.
Закон тождества и
есть необходимое для
мышления выражение ограниченного состояния мира, приспособление нашей разумной природы к состоянию естества.
Логика
есть приспособление
мышления к бытию.
Что три и один — одно, эта истина не вмещается дискурсивным
мышлением, но вмещается интуитивным
мышлением, свободным от власти ограниченного бытия, в котором ничто не может
быть разом три и один, а должно
быть или три или один.
Мышление не может
быть отделено от универсального бытия и противоположно ему; познание не может
быть отделено от универсальной жизни и противопоставлено ей.
Мышление есть плоть от плоти и кровь от крови универсального бытия, познание
есть плоть от плоти и кровь от крови универсальной жизни.
Мышление есть бытие, оно в бытии пребывает, познание
есть жизнь, оно в жизни совершается.
Отношение познающего субъекта к познаваемому объекту
есть отношение внутри бытия, отношение бытия к бытию, а не «
мышления» к «бытию» как противостоящих друг другу.
Нужно решительно порвать с тем гносеологическим предрассудком, что всякое познание
есть рационализирование, объективирование, суждение, дискурсивное
мышление.
Вне церковного опыта субъект и объект неизбежно остаются разорванными, разделенными и
мышлением не могут
быть воссоединены.
Есть интуиция бытия, но нет к нему путей дискурсивного
мышления.
Знание потому
есть жизнь самого бытия, и потому в самом бытии происходит то, что происходит в знании, потому так, что в познающем субъекте и в познаваемом объекте, в
мышлении и в бытии живет и действует тот же универсальный разум, Логос — начало божественное, возвышающееся над противоположностями.
Для одних сочетание слов
есть рациональное суждение, дискурсивное
мышление, для других то же сочетание слов
есть интуиция, сочетание, полное реального смысла.
Само разделение на субъект и объект, из которого вырастает гносеологическая проблема, само аналитическое нахождение в субъекте различных формальных категорий
есть уже результат рационалистической отвлеченности, неорганичности
мышления, болезненной разобщенности с живым бытием.
Новым может
быть лишь отречение философского
мышления от своей отвлеченности и верховенства, от той ложной самостоятельности, которая делает его безжизненным и безнадежно оторванным от бытия.
Новая философия может
быть лишь воссоединением
мышления с живыми корнями бытия, лишь превращением
мышления в функцию живого целого.
Но оба они одной крови, для обоих субъект
был безнадежно оторван от объекта, оба сносились с живым миром через посредников, не знали непосредственного касания
мышления бытию.
Но априоризм
есть изобретение отвлеченного
мышления, он открывается самопогружением в субъект.
Опыт
есть сама жизнь во всей ее полноте и со всеми ее бесконечными возможностями;
мышление есть само бытие, объект знания присутствует в знании своей действительностью.
Никакого субъекта и
мышления вне действительности, вне бытия нет; на такое место и стать нельзя — место это
есть пустота, фикция.
Этим нисколько, конечно, не отрицается, что в самой действительности, в бытии
мышление, познание играет большую роль, возможно даже, что основа бытия
есть Разум, Логос.
«Общее в вещах
есть нечто первоначальное, непроизводное, поэтому и в
мышлении оно не может
быть произведено и сложено из чего-либо не общего».
Для него ведь гносеологический вопрос
есть вопрос об отношении бытия к бытию, а не
мышления к бытию, и поэтому это вопрос гносеологически-онтологический.
Вначале философия брала прежде бытие, потом
мышление, в дальнейшем своем развитии стала брать прежде
мышление, потом бытие, теперь философия вновь возвращается к тому состоянию, когда она сознательно уже, изведав все соблазны рационализма, скептицизма, критицизма,
будет брать прежде бытие, потом
мышление, увидит в
мышлении функцию бытия.
То, что я говорю, вовсе не
есть возвращение к психологическому направлению в теории познания, которое всегда рассматривает
мышление как функцию жизни индивидуальной души.
Пространство, время, все категории познания, все законы логики
суть свойства самого бытия, а не субъекта, не
мышления, как думает большая часть гносеологических направлений.
Наш «эмпирический» мир
есть действительный мир, но больной и испорченный; он воспринимается таким, каков он
есть в данном своем дефектном состоянии, а не таким, каким его конструирует субъект; он познается наукой, наука имеет дело с реальностью, а не с состояниями сознания и элементами
мышления, но реальностью больной.
Для Лосского способность
мышления есть скромная способность сравнивания.
Логос не
есть отвлеченное рациональное начало, Логос — органичен, в нем процесс познания
есть функция живого целого, в нем
мышление есть само бытие.
Погружение в
мышление, оторванное от живых корней бытия, претендующее на самостоятельность и верховенство,
есть блуждание в пустоте.
Идея бытия
есть первичная интуиция, а не производный результат дискурсивного
мышления, и все попытки критицистов разложить эту идею на простейшие элементы, ничего общего с бытием не имеющие, из субъекта взятые, производят впечатление софизмов, являются ненужным и вредным схоластическим формализмом.
Неточные совпадения
На одной
было заглавие: «Философия, в смысле науки»; шесть томов в ряд под названием: «Предуготовительное вступление к теории
мышления в их общности, совокупности, сущности и во применении к уразумению органических начал обоюдного раздвоения общественной производительности».
— Этому вопросу нет места, Иван. Это — неизбежное столкновение двух привычек мыслить о мире. Привычки эти издревле с нами и совершенно непримиримы, они всегда
будут разделять людей на идеалистов и материалистов. Кто прав? Материализм — проще, практичнее и оптимистичней, идеализм — красив, но бесплоден. Он — аристократичен, требовательней к человеку. Во всех системах
мышления о мире скрыты, более или менее искусно, элементы пессимизма; в идеализме их больше, чем в системе, противостоящей ему.
— Старообрядцы очень зашевелились. Похоже, что у нас
будет две церкви: одна — лает, другая — подвывает! Бездарные мы люди по части религиозного
мышления, и церковь у нас бесталанная…
Такого обращения к истории у нас до сих пор почти не
было, и нам не хватало соответствующих категорий для
мышления над историей и ее задачами.
Русское
мышление всегда
было слишком монистично, слишком поглощено единым и враждебно множественности, закрыто для конкретного многообразия.