Неточные совпадения
Развиваемая здесь
точка зрения не нуждается в «гносеологическом» оправдании,
и противоречиво было бы требовать от этой
точки зрения чисто гносеологического обоснования.
У Джемса
и Бергсона прагматическая
точка зрения не есть еще религиозная, у Леруа она становится уже религиозной.
Тот взгляд на связь философии с религией, который я здесь высказываю, может
и должен найти свое гносеологическое выражение; моя
точка зрения предполагает
и определенную гносеологию, резко отличную от гносеологии «критической».
С нашей
точки зрения,
и знание предполагает веру, оказывается формой веры, но веры элементарной
и неполной, веры в низшую действительность.
С нашей
точки зрения, гностицизм
и прагматизм, интеллектуализм
и волюнтаризм одинаково должны быть преодолены, так как должна быть сознана изначальная данность в нас божественного.
У них нет
точки опоры,
и потому ничего они не могут сдвинуть
и перевернуть.
Критицизм остается компромиссом метафизики (трансцендентальное сознание
и сверхиндивидуальная оценка)
и позитивизма (отрицание трансцендентных реальностей, имманентизм, психобиологизм в генетической
точке зрения).
Эта
точка зрения фатально должна прийти к метафизике панлогизма, так как признает исключительно рациональность, логичность бытия
и бытийственность исключительно рационального, логического.
Эту
точку зрения я бы назвал творческим реализмом
и еще назвал бы мистическим реализмом.
Можно найти еще
точки соприкосновения с Джемсом
и с Бергсоном.]
Критицизм
и эмпиризм — лишь разновидности рационализма, так как
и их исходной
точкой является отделение субъекта от объекта, отрывание мышления от бытия, анализ элементов сознания, субъекта, мышления, вырванных из живого целого, из непосредственного бытия.
И это поистине революционная
точка зрения, знаменующая собой переворот в теории знания, так как большая дорога в развитии теории знания вела до сих пор к все большему
и большему разобщению между субъектом
и объектом
и полному отрицанию возможности овладеть бытием, добиться присутствия в знании самой действительности.
Точка зрения Канта
и критицистов, по которой бытие оказывается результатом знания, детищем познающего субъекта, представляется Лосскому чудовищной.
С этой
точки зрения, кантовский априоризм вовсе не является гарантией истинности
и крепости познания.
Гносеология Лосского не в силах объяснить факта разрыва между вещами
и существами; с его
точки зрения непонятна ложь, которой принадлежит так много места в нашем познании.
Лосский все время идет от бытия, а не от мышления, не от субъекта,
и в этом вся оригинальность его
точки зрения.
Только в глубоких наших связях с универсальным бытием, в лежащей в нас
точке пересечения двух миров
и можно искать разгадки этой болезненности нашего восприятия мира
и самого процесса знания.
Человечество — космический центр бытия, высшая
точка его подъема, душа мира, которая соборно отпала от Бога
и соборно же должна вернуться к Богу, обожиться.
Индийская идея метемпсихоза чужда
и противна христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу земной истории человечества, в которой совершается искупление
и спасение мира, являлся Бог в конкретном образе человека, в которой Христос был единственной, неповторимой
точкой сближения
и соединения Бога
и человечества.
Христос явился как единственная
и неповторимая
точка мировой истории, в которой совершилось самосознание человека, освобожденного от гипноза стихийных
и хаотических сил.
Христос есть единственная, неповторимая
точка соединения божеского
и человеческого; только однажды в истории мира можно было увидеть Бога во плоти, притронуться к Нему, прикоснуться к Его телу, ощутить Его близость.
Ночное сознание средневековья было полно прозрений,
и в иных своих
точках средневековье приближалось к несказанному.
Высшая
точка христианской истории — аскетический подвиг святых Церкви Христовой, подвиг самоотречения
и победы над природой, лишь на поверхности противоречит идее истории, в подвиге этом — лишь кажущийся выход из процесса истории.
Человеческая стихия в одной
точке соединялась с Христом
и тем спасалась в индивидуальной форме, но исторически, вселенски она утверждала себя по-своему, приняла своеобразный компромисс христианства с языческой антропологией.
Когда правда Христова становится видимой материальной
точкой на земле, когда правда эта насильственно вводится в души человеческие, она теряет свой искупительный
и спасительный характер.
Да
и с моей
точки зрения нет такой противоположности
и различия между практикой, опытом, жизнью
и учением, умозрением, познанием.
Укажу на книгу Delacroix «Etudes d’historie et de psychologie du mysticisme», написанную с научной
точки зрения,
и на книгу Pacheu «Psycologie des mystiques chrétiens», написанную с католической
точки зрения.
«Как это он? и отчего так у него вышло живо, смело, прочно?» — думал Райский, зорко вглядываясь и в штрихи и в точки, особенно в две точки, от которых глаза вдруг ожили. И много ставил он потом штрихов
и точек, все хотел схватить эту жизнь, огонь и силу, какая была в штрихах и полосах, так крепко и уверенно начерченных учителем. Иногда он будто и ловил эту тайну, и опять ускользала она у него.
Неточные совпадения
Усоловцы крестилися, // Начальник бил глашатая: // «Попомнишь ты, анафема, // Судью ерусалимского!» // У парня, у подводчика, // С испуга вожжи выпали //
И волос дыбом стал! //
И, как на грех, воинская // Команда утром грянула: // В Устой, село недальное, // Солдатики пришли. // Допросы! усмирение! — // Тревога! по спопутности // Досталось
и усоловцам: // Пророчество строптивого // Чуть в
точку не сбылось.
Посему о градоначальническом единовластии следует трактовать совсем не с
точки зрения солнечного восхода или иных враждебных стихий, а с
точки зрения заседателей, советников
и секретарей различных ведомств, правлений
и судов.
Только тогда Бородавкин спохватился
и понял, что шел слишком быстрыми шагами
и совсем не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением
и негодованием увидел, что дворы пусты
и что если встречались кой-где куры, то
и те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной оригинальной
точки зрения, то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
Но вот в стороне блеснула еще светлая
точка, потом ее закрыл густой дым,
и через мгновение из клубов его вынырнул огненный язык; потом язык опять исчез, опять вынырнул —
и взял силу.
Весь воздух был наполнен какою-то светящеюся массою, в которой отдельными
точками кружились
и вихрились головни
и горящие пуки соломы:"Куда-то они полетят?