Неточные совпадения
Земной дух
человечества, пошедшего по пути змия, загипнотизировал человека заманчивой
идеей прогресса и грядущего в конце прогресса земного рая, и так обольщен был человек, что не заметил безумия своего служения прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая.
Индийская
идея метемпсихоза чужда и противна христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу земной истории
человечества, в которой совершается искупление и спасение мира, являлся Бог в конкретном образе человека, в которой Христос был единственной, неповторимой точкой сближения и соединения Бога и
человечества.
Идея переселения души, отделения души от плоти этого мира и перехода из этого мира в совершенно иной, противоположна вере в воскресение плоти и космическое спасение
человечества и мира путем Церкви и истории.
Силой божественной любви Христос возвращает миру и
человечеству утраченную в грехе свободу, освобождает
человечество из плена, восстанавливает идеальный план творения, усыновляет человека Богу, утверждает начало богочеловечности, как оно дано в
идее космоса.
Процесс истории не есть прогрессирующее возвращение
человечества к Богу по прямой линии, которое должно закончиться совершенством этого мира: процесс истории двойствен; он есть подготовление к концу, в котором должно быть восстановлено творение в своей
идее, в своем смысле, освобождено и очищено
человечество и мир для последнего выбора между добром и злом.
Древнему, дохристианскому миру была также чужда
идея прогресса — смысла исторического развития, так как
идея эта предполагает сознание единства
человечества и провиденциального его назначения.
Почему великая, святая
идея теократии, Града Божьего, стала ненавистной новому
человечеству, почему оно отказалось от томления по небу, почему ничего не вышло с грандиозным опытом охристианить мир без остатка?
Процесс истории привел
человечество XIX века к
идее прогресса, которая стала основной, вдохновляющей, стала как бы новой религией, новым богом.
Идея прогресса, развития
человечества, движения его к какой-то высшей цели была чужда античному миру: это не языческая
идея.
Причудливая диалектика истории передала
идею прогресса в руки нового
человечества, настроенного гуманистически и рационалистически, отпавшего от христианской религии, принявшего веру атеистическую.
Но богочеловечность человека и
человечества не была полностью вмещена христианским сознанием: ему оказалась почти чуждой сама
идея богочеловечества.
«
Идея человечества так же наивна, как идея божества. Пыльников — болван. Никто не убедит меня, что мир делится на рабов и господ. Господа рождаются в среде рабов. Рабы враждуют между собой так же, как и владыки. Миром двигают силы ума, таланта».
И хотя невозможен в христианском человечестве исключительный национальный мессианизм, отрицающий саму
идею человечества, мессианизм ветхозаветный, но возможен преображенный новозаветный мессианизм, исходящий от явления Мессии всему человечеству и всему миру.
Таким образом, от идеи своего народа и государства человек, не останавливающийся: в своем развитии, возвышается посредством изучения чужих народностей до идеи народа и государства вообще и, наконец, постигает отвлеченную
идею человечества, так что в каждом человеке, представляющемся ему, видит прежде всего человека, а не немца, поляка, жида, русского и пр.
Неточные совпадения
Я просто-запросто намекнул, что «необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его
идеи (иногда спасительной, может быть, для всего
человечества) того потребует.
— Господа, — дрожал я весь, — я мою
идею вам не скажу ни за что, но я вас, напротив, с вашей же точки спрошу, — не думайте, что с моей, потому что я, может быть, в тысячу раз больше люблю
человечество, чем вы все, вместе взятые!
–…второстепенный, которому предназначено послужить лишь материалом для более благородного племени, а не иметь своей самостоятельной роли в судьбах
человечества. Ввиду этого, может быть и справедливого, своего вывода господин Крафт пришел к заключению, что всякая дальнейшая деятельность всякого русского человека должна быть этой
идеей парализована, так сказать, у всех должны опуститься руки и…
— Долго рассказывать… А отчасти моя
идея именно в том, чтоб оставили меня в покое. Пока у меня есть два рубля, я хочу жить один, ни от кого не зависеть (не беспокойтесь, я знаю возражения) и ничего не делать, — даже для того великого будущего
человечества, работать на которого приглашали господина Крафта. Личная свобода, то есть моя собственная-с, на первом плане, а дальше знать ничего не хочу.
После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и люди остались одни, как желали: великая прежняя
идея оставила их; великий источник сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, как то величавое зовущее солнце в картине Клода Лоррена, но это был уже как бы последний день
человечества.