Неточные совпадения
Потом
в той же классической философской стране Европы раздался клич «назад к Канту», и
в разных
формах неокантианства произошло как бы возрождение философской мысли.
Потому философия и зашла
в тупик, потому кризис ее и представляется таким безысходным, что она стала мертвой, самодовлеющей отвлеченностью, что она порвала со всеми
формами посвящения
в тайны бытия, и философ превратился из священника
в полицейского.
Гностицизм смешивает оккультное знание с религией, подменяет им религию,
в то время как оккультное знание должно рассматриваться как
форма знания, как расширенная наука, а не как религия.
В нем нет уже и следов рационализма и натурализма, которые
в утонченной
форме присутствуют
в гностицизме.
Современная теософия есть одна из
форм гностицизма, и все бесплодие гностических притязаний сказывается
в ней еще сильнее, чем
в старом, классическом гностицизме.
Позитивизм является одной из
форм прекращения существования отвлеченной философии: он подчиняет философию позитивной науке и
в ней лишь приказывает искать источников питания.
Мистицизм является другой
формой прекращения существования отвлеченной философии: он подчиняет философию позитивной религии и
в ней приказывает искать источников питания.
Да простит мне читатель интуитивно-афористическую
форму изложения, преобладающую
в этой книге. Но
форма эта не случайно явилась и не выдумана,
форма эта внутренне неизбежна, она вытекает из основного устремления духа и не может быть иной. Для меня вера есть знание, самое высшее и самое истинное знание, и странно было бы требовать, чтобы я дискурсивно и доказательно обосновывал и оправдывал свою веру, т. е. подчинял ее низшему и менее достоверному знанию.
В разных
формах распространенное учение о противоположности знания и веры, противоположности, понятой внешне и не осмысленной, требует пересмотра.
Новейший же эмпиризм
в духе Авенариуса, Маха и др. опять принимает бессознательно рационалистическую
форму.
Так тверда наша вера
в этот мир, что наше отношение к этому миру принимает
форму принуждающую, обязывающую, связывающую, т. е.
форму знания.
С нашей точки зрения, и знание предполагает веру, оказывается
формой веры, но веры элементарной и неполной, веры
в низшую действительность.
Мы мыслим по законам логики потому, что живем
в данных
формах бытия.
Нельзя доказать, что бытие есть бытие, а не
форма экзистенциального суждения, можно лишь пережить тот жизненный переворот, после которого покажется безумием превращение бытия
в суждение.
Если отдаться исключительно власти формально-рассудочного начала, то мы фатально попадаем
в царство номинализма слов, слов, лишенных реального смысла,
форм, лишенных реального содержания.
Рационализированная изреченность
в суждении мысли о бытии есть лишь условная
форма,
в которой для одних дано само бытие, для других дано лишь суждение.
Одна и та же
форма может иметь разное значение
в зависимости от того, находимся ли мы во власти номинализма слов или освободились от нее.
Знание предшествует суждению и
в суждении находит лишь условную
форму своего выражения, как могло бы его найти
в жестах.
Наше сознание слишком загипнотизировано философским модернизмом,
в котором мельчает мысль [Под модернизмом я имею главным образом
в виду новейшие
формы критицизма и позитивизма.] и гибнут великие философские стремления и традиции прошлого.
В отвлеченном, оторванном, умерщвленном мышлении, претендующем на полную самостоятельность и верховенство, ничего нельзя найти, кроме пустоты, бессодержательных
форм: там нет жизни, нет бытия.
Связь между S и P вовсе не производится и даже не воспроизводится познающим субъектом, она просто констатируется
в восприятии ввиду того, что наличный объект S без всякого содействия со стороны познающего субъекта влечет за собой наличность также и объекта P, и для обнаружения этой связи
в чистой
форме нужен только анализ восприятия».
«Если истина есть не копия действительности, не символическое воспроизведение ее и не явление ее, сообразное с законами познавательной деятельности, а сама действительность
в дифференцированной
форме, то критерием истины может быть только наличность самой познаваемой действительности, наличность познаваемого бытия
в акте знания.
Все живущее во все времена
в разных
формах ощущало, что вне времени,
в вечности, предмирно было совершено какое-то страшное преступление, что все и все
в этом преступлении участвовали и за него ответственны.
Нельзя осмыслить мирового процесса, если не допустить мистической диалектики бытия, предвечно совершающейся и завершающейся вне времени и вне всех категорий нашего мира и
в одном из своих моментов принявшей
форму временного бытия, скованного всеми этими категориями.
Но ветхое религиозное сознание человечества могло это воспринять лишь
в конкретной
форме элементарной и простой драмы с ограниченным числом действующих лиц.
Для христианского сознания земля и происходящее на ней имеет абсолютное и центральное значение; она не может быть рассматриваема как один из многих миров, как одна из
форм в числе бесконечно многих
форм бытия.
Земная жизнь человека и человечества лишилась бы всякого религиозного смысла, если бы для каждого существа жизнь эта не была неповторяемым делом спасения, если допустить возможность отложить дело спасения до новых
форм существования (метемпсихоз) и перенести
в другие миры.
Ясно, что множественность и повторяемость
в индийской философии и религии, отрицание смысла конкретной истории, допущение скитания душ по разным краям бытия, по темным коридорам и индивидуального спасения этих душ путем превращения
в новые и новые
формы — все это несовместимо с принятием Христа и с надеждой на спасительный конец истории мира.
Задача индивидуума и вселенной
в том, чтобы излечиться от болезни, очистить свое тело, подготовить плоть к вечности, а не
в том, чтобы ждать естественного перехода
в другие
формы существования и надеяться на отделение души от тела путем смерти.
Лилась кровь
в языческом мире, умилостивлялось божество жертвой
в самых разнообразных
формах, но искупление не совершалось, надежда на спасение, на вечную жизнь не являлась.
Папоцезаризм и цезарепапизм были двумя
формами «христианского государства», двумя ложными попытками власти этого мира выдать себя за христианскую,
в то время как никогда не было сказано и предсказано, что религия Христа будет властвовать над миром, будет преследовать и насиловать (а не сама преследоваться и насиловаться).
Государство — языческого происхождения, и только для языческого мира оно нужно; государство не может быть
формой христианской общественности, и потому католический папизм и византийский цезаризм — остатки язычества, знаки того, что человечество еще не приняло
в себя Христа.
Так превращается гуманизм
в новую
форму лжи, так исчезает мало-помалу и та часть истины, которая
в гуманизме заключалась.
И
в той частной
форме борьбы за жизнь, которую утверждает позитивизм, есть положительная правда, превращающаяся
в ложь лишь тогда, когда претендует на верховенство.
Но, чтобы зло было побеждено, должно выявиться его окончательное ничтожество; оно должно предстать перед человечеством
в окончательной своей
форме.
Окончательное ничтожество зла может быть увидено, лишь
в конце истории, когда зло достигнет предельной своей
формы, манившей и соблазнявшей людей.
Внешние и грубые
формы зла постепенно отмирают
в истории, и прогрессисты справедливо провидят
в будущем уничтожение этого первобытного зла.
И самый страшный ужас ждет человечество впереди, самое страшное зло воплотится
в будущем, когда окончательно исчезнут первоначальные
формы зла.
Человеческая стихия
в одной точке соединялась с Христом и тем спасалась
в индивидуальной
форме, но исторически, вселенски она утверждала себя по-своему, приняла своеобразный компромисс христианства с языческой антропологией.
Все эмпирические
формы зла — смерть, болезнь, нужда, рабство, убийство, злоба, ненависть явились
в мир из этого источника.
В страдании видят единственную
форму зла,
в страдании же видят и единственную
форму добра.
Религиозная жизнь превратится
в традиционный быт,
в обывательскую обрядность,
в мертвые
формы.
Великая правда этого соединения была
в том, что языческое государство признало благодатную силу христианской церкви, христианская же церковь еще раньше признала словами апостола, что «начальствующий носит меч не напрасно», т. е. что власть имеет положительную миссию
в мире (независимо от ее
формы).
Я говорил уже, что оккультизм
в преобладающей и легко распространяющейся своей
форме есть интеллигентское сектантство, интеллигентский гностицизм и потому разделяет судьбу сектантства и гностицизма.
Никакой мистики
в теософии нет,
в теософических схемах торжествует особая
форма натуралистического эволюционизма.
Но магическая заколдованность есть одна из
форм натуралистического детерминизма, она оставляет человека
в пределах рокового естества, ей неведома благодатная свобода.