Если у таких людей ум замечательно силен, они становятся преобразователями общих идей, а в старину делались
великими философами: Кант, Фихте, Гегель не разработали никакого частного вопроса, им было это скучно.
Пищик. Постой… Жарко… Событие необычайнейшее. Приехали ко мне англичане и нашли в земле какую-то белую глину… (Любови Андреевне.) И вам четыреста… прекрасная, удивительная… (Подает деньги.) Остальные потом. (Пьет воду.) Сейчас один молодой человек рассказывал в вагоне, будто какой-то…
великий философ советует прыгать с крыш… «Прыгай!», говорит, и в этом вся задача. (Удивленно.) Вы подумайте! Воды!..
— Убежден глубоко в том! — отвечал Пилецкий. — Возьмите вы одно: кроме людей к богу близких, пророчествуют часто поэты, пророчествуют ученые и
великие философы, каков был, укажу прямо, Яков Бем [Бем Яков (1575—1624) — немецкий философ-мистик.]!.. Простой сапожник, он прорек то, что и греческим философам не снилось!
Оказывается, ни больше ни меньше, что он был
великий философ, давно что-то, тогда еще, когда и немцы не выдумали философии.
Неточные совпадения
Еще прежние туда-сюда; тогда у них были — ну, там Шиллер, [Шиллер Фридрих (1759–1805) —
великий немецкий поэт, автор пьес «Коварство и любовь», «Разбойники» и др.] что ли, Гётте [Гетте — искаженное произношение имени Вольфганга Гёте (1749–1832) —
великого немецкого поэта и
философа; друг Шиллера.
Tout se lie, tout s'enchaine dans ce monde, [Все переплетено, все связано в этом мире (франц.)] сказал один знаменитый
философ, и сказал
великую истину.
Великий европейский
философ,
великий ученый, изобретатель, труженик, мученик — все эти труждающиеся и обремененные для нашего русского
великого гения решительно вроде поваров у него на кухне.
В чем собственно состоял гегелизм, Зинаида Ираклиевна весьма смутно ведала; но, тем не менее, в обществе, которое до того времени делилось на масонов и волтерианцев, начали потолковывать и о философии Гегеля [Гегель Георг-Вильгельм-Фридрих (1770—1831) —
великий немецкий
философ.], слух о чем достигнул и до Егора Егорыча с самых первых дней приезда его в Москву.
«Что оставила нам Греция? Книги, мраморы. Оттого ли она
велика, что побеждала, или оттого, что произвела? Не нападения персов помешали грекам впасть в самый грубый материализм. Не нападения же варваров на Рим спасли и возродили его! Что, Наполеон I продолжал разве
великое умственное движение, начатое
философами конца прошлого века?