Вынужденное всемирной историей обращение к интересам международным, к историческим
судьбам народов и их взаимоотношениям обращает также и внутрь жизни каждого народа, повышает и укрепляет национальное самочувствие и самосознание.
Другие смотрят на войну с сверхличной, исторической, мировой точки зрения, с точки зрения ценности национальности, государственности, исторических задач, исторической
судьбы народов и всего человечества.
Неточные совпадения
Все другие
народы — низшие
народы, не избранные,
народы с обыкновенной, не мистической
судьбой.
Христос пришел для всех
народов, и все
народы имеют перед судом христианского сознания свою
судьбу и свой удел.
Христианское мессианское сознание не может быть утверждением того, что один лишь русский
народ имеет великое религиозное призвание, что он один — христианский
народ, что он один избран для христианской
судьбы и христианского удела, а все остальные
народы — низшие, не христианские и лишены религиозного призвания.
Это совпадает с периодами особенного духовного подъема, когда
судьбами истории данный
народ призывается совершить что-либо великое и новое для мира.
Цель жизни
народов — не благо и благополучие, а творчество ценностей, героическое и трагическое переживание своей исторической
судьбы.
Много есть загадочного в русской истории, в
судьбе русского
народа и русского государства.
И это было не внешней, а внутренней
судьбой русского
народа, ибо все внешнее есть лишь символ внутреннего.
Русский
народ вступает в новый исторический период, когда он должен стать господином своих земель и творцом своей
судьбы.
Историческая
судьба русского
народа была жертвенна, — он спасал Европу от нашествий Востока, от татарщины, и у него не хватало сил для свободного развития.
Христианский
народ может сознать себя
народом богоносным, христианским, народом-Мессией среди
народов, может ощутить свое особое религиозное призвание для разрешения
судеб мировой истории, нимало не отрицая этим другие христианские
народы.
И мессианская идея, заложенная в сердце русского
народа, была плодом страдальческой
судьбы русского
народа, его взысканий Града Грядущего.
С братской любовью обращал он свой взор к польскому
народу и придавал ему большое положительное значение для
судьбы самого русского
народа.
На вершинах польской духовной жизни
судьба польского
народа переживается, как
судьба агнца, приносимого в жертву за грехи мира.
Много было грехов в старой шляхетской Польше, но грехи эти искуплены жертвенной
судьбой польского
народа, пережитой им Голгофой.
Сбрасывается бремя ответственности за целое, за
судьбу страны и целого
народа.
Истинное народное самоуправление должно возложить ответственность за
судьбу общественности на человека и его силу, на
народ.
Повыситься из статских в действительные статские, а под конец, за долговременную и полезную службу и «неусыпные труды», как по службе, так и в картах, — в тайные советники, и бросить якорь в порте, в какой-нибудь нетленной комиссии или в комитете, с сохранением окладов, — а там, волнуйся себе человеческий океан, меняйся век, лети в пучину
судьба народов, царств, — все пролетит мимо его, пока апоплексический или другой удар не остановит течение его жизни.
Но отношение к русскому народу, к смыслу революции в исторической
судьбе народа, к советскому строю не тождественно с отношением к советской власти, к власти государства.
«Может быть, преувеличением было опечалиться хотя бы на минуту за
судьбу народа, из недр которого вышла могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина».
Неточные совпадения
—
Народ не может не знать: сознание своих
судеб всегда есть в
народе, и в такие минуты, как нынешние, оно выясняется ему, — утвердительно сказал Сергей Иванович, взглядывая на старика-пчельника.
— Интересно, что сделает ваше поколение, разочарованное в человеке? Человек-герой, видимо, антипатичен вам или пугает вас, хотя историю вы мыслите все-таки как работу Августа Бебеля и подобных ему. Мне кажется, что вы более индивидуалисты, чем народники, и что массы выдвигаете вы вперед для того, чтоб самим остаться в стороне. Среди вашего брата не чувствуется человек, который сходил бы с ума от любви к
народу, от страха за его
судьбу, как сходит с ума Глеб Успенский.
— После я встречал людей таких и у нас, на Руси, узнать их — просто: они про себя совсем не говорят, а только о
судьбе рабочего
народа.
— Мне — пора. Надо немного подготовиться, в девять читаю в одном доме о
судьбе, как ее понимает
народ, и о предопределении, как о нем учит церковь.
— Господа, наш
народ — ужасен! Ужасно его равнодушие к
судьбе страны, его прикованность к деревне, к земле и зоологическая, непоколебимая враждебность к барину, то есть культурному человеку. На этой вражде, конечно, играют, уже играют германофилы, пораженцы, большевики э цетера [И тому подобные (лат.).], э цетера…