Неточные совпадения
В этом отношении в русском религиозном сознании есть коренной
дуализм.
Это — веками воспитанный
дуализм, вошедший в плоть и кровь, особый душевный уклад, особый путь.
Русская мораль проникнута
дуализмом, унаследованным от нашей своеобразной народной религиозности.
Очень характерно, что не только в русской народной религиозности и у представителей старого русского благочестия, но и у атеистической интеллигенции, и у многих русских писателей чувствуется все тот же трансцендентный
дуализм, все то же признание ценности лишь сверхчеловеческого совершенства и недостаточная оценка совершенства человеческого.
И в отпавшем от веры, по-современному обуржуазившемся русском человеке остается в силе старый религиозный
дуализм.
Вот этот
дуализм должен быть преодолен и прекращен.
Современная философия имеет тенденцию к отрицанию
дуализма двух миров, мира нуменального и мира феноменального, который восходит к Платону.
Но что может означать
дуализм двух миров и как согласовать с ним научное познание?
Прежде всего нужно совершенно отстранить онтологический
дуализм и всякое употребление статического понятия субстанции.
Это совсем не есть
дуализм духа и материи, духа и тела, который мы находим в школьных спиритуалистических направлениях.
Вопрос ставится о двух состояниях мира, которые соответствуют двум разным структурам и направлениям сознания, прежде всего
дуализма свободы и необходимости, внутренней соединенности и вражды, смысла и бессмыслицы.
Допущение существования двух природ — божественной и человеческой, которые могут быть соединены, но не тождественны и не слиянны, есть истина, непонятная объективирующему разуму, сверхразумная, ибо разум сам по себе склонен или к монизму, или к
дуализму.
Дуализм между царством Духа и царством Кесаря — совершенно необходимое утверждение свободы человека.
Но это не есть окончательный
дуализм, это
дуализм в духовном и религиозном пути человека.
Отношение человека к Богу предполагает драматическую борьбу между царством Духа и царством Кесаря, прохождение через
дуализм, во имя окончательного монизма, который может раскрыться лишь эсхатологически.
Дуализм царства Духа и царства Кесаря принимает все более острые формы.
Христос утверждал
дуализм — царства Божия и царства Кесаря.
Поэтому до времени нужно утверждать
дуализм «божьего» и «кесарева»,
дуализм природно-социального, как и
дуализм общества и государства.
Но это не есть окончательное, это
дуализм в пути,
дуализм временный.
Окончательная обращенность должна быть обращенностью к Царству Божьему, в котором всякий
дуализм преодолен.
Было уже сказано об относительной правде
дуализма в условиях нашего мира.
Верно же понятый
дуализм царства Кесаря и царства Божьего, духа и природы, духа и организованного в государство общества, может обосновать свободу.
Происходит борьба монизма с
дуализмом.
Монизм есть всегда возврат к языческому пониманию государственной власти,
дуализм же имеет христианское происхождение, он укреплен кровью мучеников.
Отношения монизма и
дуализма носят парадоксальный характер.
Часто недостаточно помнят и знают, что античный греко-римский мир не знал принципа свободы совести, которая предполагала
дуализм духа и кесаря.
В католичестве
дуализм всегда был сильнее, чем на Востоке, где торжествовал монизм.
Дуализм Духа и Кесаря, противоположный всякому монизму, не должен означать отворачивания от мира и происходящих в нем процессов.
Неточные совпадения
Все это — идеальное распутство, монашеский разврат, проклятое заклание плоти; все это — несчастный
дуализм, в котором нас тянут, как магдебургские полушария, в две разные стороны.
Христианское воззрение приучило к
дуализму и идеальным образам так сильно, что нас неприятно поражает все естественно здоровое; наш ум, свихнутый веками, гнушается голой красотой, дневным светом и требует сумерек и покрывала.
Теологические возражения могли ему представлять только исторический интерес; нелепость
дуализма до того ясна его простому взгляду, что он не может вступать в серьезный спор с ним, так, как его противники — химические богословы и святые отцы физиологии, — в свою очередь, не могут серьезно опровергать магию или астрологию.
Она отрешилась в ней не только от грубого
дуализма религии, но и от ухищренного
дуализма философии; она освободилась не только от небесных привидений, но и от земных; она перешагнула через сентиментальную апотеозу человечества, через фатализм прогресса, у ней нет тех неизменяемых литий о братстве, демократии и прогрессе, которые так жалко утомляют среди раздора и насилия.
Насколько этот насильственный и неоткровенный
дуализм был вопиющ в науке, которая отправляется от снятия
дуализма, легко понятно.