Неточные совпадения
Наступают времена в жизни человечества, когда оно должно помочь само себе, сознав, что отсутствие трансцендентной помощи не есть беспомощность, ибо бесконечную имманентную помощь найдет
человек в себе самом, если дерзнет раскрыть в себе творческим актом все силы Бога и мира, мира подлинного в
свободе от «мира» призрачного.
В философском творчестве участвовала совокупность духовных сил
человека, целостное напряжение всего духа прорваться к смыслу мира, к
свободе мира.
Тайна макрокосма раскрывается лишь тем, которые отметают принудительно-навязчивую необходимость, кажущуюся необходимость и подходят к макрокосму через микрокосм, через
свободу Абсолютного
Человека.
Человек сознает свое величие и мощь и свое ничтожество и слабость, свою царственную
свободу и свою рабскую зависимость, сознает себя образом и подобием Божьим и каплей в море природной необходимости.
Почти с равной силой аргументации защищают философы первородную
свободу человека и совершенный детерминизм, вводящий
человека в роковую цепь природной необходимости.
Человек не только от мира сего, но и от мира иного, не только от необходимости, но и от
свободы, не только от природы, но и от Бога.
Человек живит, духотворит природу своей творческой
свободой и мертвит, сковывает ее своим рабством и падением в материальную необходимость.
Падение
человека и последовавшая за ним утеря царственной
свободы и погружение в низшие сферы необходимости лишили
человека его места в природе и поставили его в рабскую зависимость от низших сфер природной иерархии.
Динамическим, творческим центром вселенной сотворен
человек, но в исполнении своей
свободы он последовал за падшим Ангелом, пожелавшим стать центром мира, и потерял свое царственное место, обессилил свое творчество и впал в состояние звериное.
Человек должен был быть отпущен на
свободу в природный мир, и человеческая жизнь должна была быть секуляризирована.
Человек как необходимая часть природного мира захотел
свободы и самостоятельности, субъективно и произвольно поставил себя целью в природе.
Нужно выбирать: или
свобода человека в Боге, или необходимость преходящего явления в природном мире.
Гуманизм отверг сыновность
человека — отказался от его происхождения; отверг
свободу человека и вину его — отказался от достоинства
человека.
Но благоустройство и благоденствие
человека на земле, отворачивающееся от неискоренимого трагизма человеческой жизни, есть отрицание
человека как существа, принадлежащего к двум мирам, как сопричастника не только природного царства необходимости, но и сверхприродного царства
свободы.
Наука и искусство, право и государство, социальная справедливость и
свобода, половая любовь, техника — все то, чем живет современный
человек и от чего не может отречься, должно быть евангельски оправдано для того, кто ищет Христовой правды.
Человек, целиком еще пребывающий в религиозных эпохах закона и искупления, не сознает
свободы своей творческой природы, он хочет творить по закону и для искупления, ищет творчества как послушания.
И Бог ждет от
человека антропологического откровения творчества, сокрыв от
человека во имя богоподобной
свободы его пути творчества и оправдание творчества.
Творчество есть дело богоподобной
свободы человека, раскрытие в нем образа Творца.
Так высока и прекрасна божественная идея
человека, что творческая
свобода, свободная мощь открывать себя в творчестве заложена в
человеке как печать его богоподобия, как знак образа Творца.
Принудительное откровение творчества как закона, как наставления в пути противоречило бы Божьей идее о
свободе человека, Божьей воле увидеть в
человеке творца, отображающего Его божественную природу.
Актом своей всемогущей и всеведущей воли захотел Творец ограничить свое предвидение того, что раскроет творческая
свобода человека, ибо в этом предвидении было бы уже насилие и ограничение
свободы человека в творчестве.
А платоническое учение о том, что все человечество и весь космос предвечно завершены на небе, в идеях Божьих, превращает мировой процесс в комедию и лишает
человека реальной активности и реальной
свободы.
Как существо падшее, порабощенное последствиям греха и попавшее во власть необходимости,
человек должен пройти через тайну искупления, должен в мистерии искупления восстановить свою богоподобную природу, вернуть себе утерянную
свободу.
Как существо богоподобное, принадлежащее к царству
свободы,
человек призван раскрыть свою творческую мощь.
Третье антропологическое откровение, в котором раскрывается творческая тайна
человека, есть последняя
свобода человека.
В этой страшной
свободе — все богоподобное достоинство
человека и жуткая его ответственность.
Лишь жертвенная решимость стать в положение опасное и рискованное, плыть от старых и твердых берегов к неведомому и не открытому еще материку, от которого не протягиваются руки помощи, лишь страшная
свобода делает
человека достойным увидеть Абсолютного
Человека, в котором окончательно раскроется творческая тайна
человека.
Через искупление возвращается
человеку его творческая
свобода.
В самом
человеке, в страшной и последней его
свободе должен совершиться мировой переход к религиозной эпохе творчества.
И новым лишь падением
человека было бы ожидание и требование, чтобы сам Бог за него совершил этот переход, чтобы творческое откровение совершалось не по внутренней
свободе человека, а по одной внешней помощи Божьей.
Это рабье самочувствие противится великой идее Творца о
человеке, в нем сказывается пассивная покорность необходимости, трусливое и слабосильное отречение от
свободы во имя спокойствия и безопасности.
В свободном творчестве
человека раскрывается Его
свобода,
свобода Абсолютного
Человека.
Мистерия христианства переносится внутрь, Христос становится имманентен
человеку,
человек на себя возлагает все бремя, всю безмерность
свободы.
Пантеизм с его эманацией мира из Божества не допускает ни самостоятельности и
свободы Бога, ни самостоятельности и
свободы мира и
человека.
Свобода — божественный дар миру и
человеку.].
Бог сотворил столь головокружительно высокий образ и подобие Свое, что в самом акте Божьего творчества оправдано уже безмерное дерзновение творческого акта
человека, его творческая
свобода.
Свобода и творчество говорят о том, что
человек не только природное существо, но и сверхприродное.
Положительная, творческая цель и содержание
свободы и не могли быть еще сознаны на этой стадии творения, творения семидневного, так как в творении не было еще откровения Абсолютного
Человека — Сына Божьего, откровения восьмого дня.
Свобода всечеловека — Адама не была еще соединена с
свободой Абсолютного
Человека — Христа, и в ней скрывалось семя падения и греха.
Материальная
свобода есть уже достижение иной эпохи творения, эпохи откровения Абсолютного
Человека.
Свобода нового Адама, соединяющегося с Абсолютным
Человеком, есть
свобода творческая,
свобода, продолжающая дело Божьего творения, а не бунтующая против Бога в отрицательном произволе.
Свобода Адама была первой печатью подобия
человека Творцу.
[ «И если бы Люцифер не пришел, то
человек хотя бы и достиг раньше этой ступени, однако без личностного самоутверждения и без возможности
свободы» (нем.).]
Тут Штейнер дает опасную формулировку несомненной истины о положительном смысле отпадения
человека как пути раскрытия
свободы человека.].
Этот рабский страх мешал постигнуть само отпадение от Бога как трагический момент раскрытия и развития
свободы человека от старой к новой.
Свобода первого
человека Адама должна была быть истреблена в испытании познания добра и зла, т. е. поглощена необходимостью, чтобы подлинная и высшая
свобода была открыта через Абсолютного
Человека — Христа.
Диавольская
свобода и есть конечное и последнее противление Христу, т. е. истребление
Человека и избрание пути небытия.
Окончательная утрата
свободы и окончательное рабство возможны лишь в ту эпоху творения, когда было уже откровение Абсолютного
Человека — Христа и когда Антихрист, ложное подобие Абсолютного
Человека, карикатура Его, соблазняет
человека своим блаженством небытия.
Перво-Адам не был еще приобщен к тайне Божественной Троицы через Абсолютного
Человека и потому не знал еще творческой
свободы, он есть лишь первая стадия творения.
Человек после Христа есть уже новая тварь, ведающая новую
свободу.
Неточные совпадения
Она никогда не испытает
свободы любви, а навсегда останется преступною женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею мужа для позорной связи с
человеком чужим, независимым, с которым она не может жить одною жизнью.
Я вошел в переднюю;
людей никого не было, и я без доклада, пользуясь
свободой здешних нравов, пробрался в гостиную.
Это был
человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица.
Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще замечательной красоты.
Там была
свобода и жили другие
люди, совсем непохожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его.
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо учения (доктрины), даже если наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые
люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных
людях, когда самая
свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.