Неточные совпадения
Не должны
быть научны искусство,
мораль, религия.
Казалось бы, так ясно, что философия должна
быть философской, исключительно философской, а не научной, подобно тому как
мораль должна
быть моральной, религия — религиозной, искусство — художественным.
Нельзя уже
будет говорить о философии наряду с наукой, искусством,
моралью и т. п.
Традиционная
мораль христианского мира доныне не
была творческой.
Христианская
мораль была или все еще ветхозаветным законом, изобличающим грех, подобно христианскому государству, или послушанием последствиям греха, искупительным послушанием.
Творческая
мораль новозаветной, евангельской любви не
была раскрыта в христианском мире, она лишь изредка сверкала точно блеск молнии у таких избранников, как св. Франциск.
В традиционной
морали христианского мира
есть страшная тягость,
есть пафос бремени.
Христианство как откровение благодати, свободы и любви не
есть подзаконная
мораль и не заключает в себе никакой утилитарности и общеобязательности.
Евангельской любви и беззаботности, столь неприспособленной к тяжести мира, столь непослушной последствиям греха, напрасно
было бы искать в этой
морали.
Героизм
был в рыцарской
морали, которая
была творчеством, но источники ее не традиционно-христианские, не святоотеческие.
В толстовской
морали есть то же утилитарное домостроительство, что и в
морали традиционно-православной.
Христианская
мораль во имя послушания тяготе мира оправдывает мир таким, какой он
есть, мир, во зле лежащий.
Была ли
мораль св. Франциска господствующей христианской
моралью?
Буржуазная
мораль есть исконная
мораль рода и родового устройства.
На христианской
морали личности нельзя
было построить никакого мирового, родового, общественного устроения.
Христианская
мораль личности вся
была в аскетической жертве миром сим во имя мира иного.
В моральном сознании нового человечества
есть творческие ценности, которые не
были раскрыты в христианской
морали.
Но в исторической христианской
морали есть много бытовых наслоений, временных и условных приспособлений.
Бытовая православная
мораль, доводящая пафос послушания до покорности и подданства злу и уродству, не
есть вечное в христианстве, а лишь временное, как и все бытовое.
Мировой кризис культуры, о котором много
было говорено,
есть также кризис
морали, революция морального сознания.
Есть глубокая бездна между
моралью и бытием, и бездна эта ныне разверзлась.
Аморализм
есть лишь болезненный, нередко поверхностный симптом глубокого кризиса
морали как закона,
морали ветхозаветно-канонической.
В мировом кризисе
морали прорывается жажда морального творчества,
морали как творчества, а не послушания [К кризису
морали должны
быть отнесены все интересные работы Л. Шестова.].
Мораль хочет
быть творчеством высшей правды жизни и высшего бытия.
Мораль серединная,
мораль безопасности,
мораль, задерживающая наступление конца, закрывающая пределы бытия, должна раньше или позже сама прийти к концу и
быть преодолена творческим напряжением человеческого духа.
Каноническая
мораль всегда
была выразительницей духа среднеобщего, а не духа индивидуальных высот.
Сущность эта прежде всего в революционном переходе от сознания, для которого
мораль есть послушание серединно-общему закону, к сознанию, для которого
мораль есть творческая задача индивидуальности.
Общеобязательная
мораль закона
была лишь изобличением зла и греха и уравнением всех в зле и грехе.
Творческая
мораль не
есть исполнение закона, она
есть откровение человека.
Мораль творческая должна
быть построена на мужественности и на заботе о творческом восхождении.
Аристократизм — морально-революционен, демократизм — морально-консервативен. Рыцарская
мораль аристократизма не может никого угнетать и порабощать — она
есть мировое служение, всегда жертвенное. Рыцарь жертвует собой и своим благом, но никогда не жертвует ценностью, абсолютно верен ценности.
Не только утилитаризм, но и альтруизм
есть учение буржуазно-демократической
морали, серединно-общей
морали благополучия,
морали количеств.
Мораль законническая враждебна всякому дионисизму, всякому экстазу, она, в известном смысле, исключительно аполлонична, она всегда
есть предупреждение об опасности исчезновения личности.
В
морали индусских йогов
есть ценный призыв к самодисциплине воли, к духовной сосредоточенности, но
есть и опасность окончательного подавления дионисически-страстной природы человека.
Мировой религиозный кризис
есть также моральный кризис, переход к
морали творчества.
Мораль послушания выполнила свою миссию и выполняет ее доныне, поскольку в человеке
есть греховный хаос, но она должна
быть преодолена, поскольку в человеке должно совершиться творческое откровение космоса.
Философия и наука
есть неудача в творческом познании истины; искусство и литература — неудача в творчестве красоты; семья и половая жизнь — неудача в творчестве любви;
мораль и право — неудача в творчестве человеческих отношений; хозяйство и техника — неудача в творческой власти человека над природой.
Неточные совпадения
Служив отлично-благородно, // Долгами жил его отец, // Давал три бала ежегодно // И промотался наконец. // Судьба Евгения хранила: // Сперва Madame за ним ходила, // Потом Monsieur ее сменил; // Ребенок
был резов, но мил. // Monsieur l’Abbé, француз убогой, // Чтоб не измучилось дитя, // Учил его всему шутя, // Не докучал
моралью строгой, // Слегка за шалости бранил // И в Летний сад гулять водил.
— В нашей воле дать политику парламентариев в форме объективного рассказа или под соусом критики. Соус, конечно,
будет политикой.
Мораль — тоже. Но о том, что литераторы бьют друг друга, травят кошек собаками, тоже можно говорить без
морали. Предоставим читателю забавляться ею.
— Пантеист, атеист, рационалист-деист, сознательный лжец, играющий роль русского Ренана или Штрауса, величайший мыслитель нашего времени, жалкий диалектик и так далее и так далее и, наконец, даже проповедник
морали эгоизма, в которой
есть и эпикурейские и грубо утилитарные мотивы и социалистические и коммунистические тенденции, — на последнем особенно настаивают профессора: Гусев, Козлов, Юрий Николаев, мыслители почтенные.
— Такой противный, мягкий, гладкий кот, надменный, бессердечный, — отомстила она гинекологу, но, должно
быть, находя, что этого еще мало ему, прибавила: — Толстовец, моралист, ригорист.
Моралью Толстого пользуются какие-то особенные люди… Верующие в злого и холодного бога. И мелкие жулики, вроде Ногайцева. Ты, пожалуйста, не верь Ногайцеву — он бессовестный, жадный и вообще — негодяй.
— Голос у тебя небольшой и его ненадолго хватит. Среда артистов — это среда людей, избалованных публикой, невежественных, с упрощенной
моралью, разнузданных. Кое-что от них — например, от Алины — может
быть, уже заразило и тебя.