Неточные совпадения
Трансцендентизм
есть неизбежный момент религиозного опыта, а не абсолютная
истина онтологии.
В самой Библии для схоластического сознания заключалась не только вечная религиозная
истина, но и
истина научная — наивная, детская астрономия, геология, биология, которые скреплены
были с религией.
По своей сущности и по своей задаче философия никогда не
была приспособлением к необходимости, никогда подлинные, призванные философы не
были послушны мировой данности, ибо философы искали премудрой
истины, превышающей данный мир.
Философия хранит познание
истины как мужскую солнечную активность в отношении к познаваемому [Р. Штейнер в одной из первых своих работ, «
Истина и наука», написанной без всякой теософической терминологии, удачно выражает творческую природу познания
истины: «
Истина не представляет, как это обыкновенно принимают, идеального отражения чего-то реального, но
есть свободное порождение человеческого духа, порождение, которого вообще не существовало бы нигде, если бы мы его сами не производили.
Философы хотят сделать философию научно-общеобязательной, потому что
истина должна
быть общеобязательна, а научность представляется им единственной формой общеобязательности.
Научная общеобязательность, как и юридическая,
есть взаимное обязывание врагов к принятию минимальной
истины, поддерживающей единство рода человеческого.
Верят, что критерий
истины — интеллектуальный и что
истина воспринимается интеллектом пассивно, что познание
истины есть честное и совестливое послушание.
Если
истина в том, что мир
есть необходимость, а не свобода, что в мире нет смысла, то бесчестно и бессовестно отворачиваться от этой
истины и выдумывать несуществующую свободу и смысл, признавать
истиной то, чего хочешь.
Пафос послушания необходимости, т. е. тому, каков мир
есть, перерождается в пафос
истины.
Это обычное, с ложным пафосом благородства провозглашаемое мнение обостряет вопрос о том,
есть ли познание
истины пассивность, послушность интеллекта или активность, творчество духа?
Не
есть ли «
истина» пассивного интеллекта с его чисто интеллектуальной совестью лишь призрак, самогипноз угнетенного, подавленного, раздробленного духа?
Послушание «
истине» пассивного интеллекта
есть рабство и расслабленность, а не честность и совестливость.
«
Истины» пассивного интеллекта просто не существует, она
есть лишь интеллектуальное выражение духовной подавленности и зависимости.
Истина не
есть то, что
есть, то, что навязано как данное состояние, так необходимое.
Истина не
есть дублирование, повторение бытия в познающем.
Истина есть осмысливание и освобождение бытия, она предполагает творческий акт познающего в бытии.
Истина есть смысл и не может отрицать смысла.
Или
истины совсем нет, и нужно прекратить всякие философские высказывания, или
истина есть творческий свет, освобождающий и осмысливающий бытие.
Истина есть свет, и нельзя признавать
истину и отрицать всякий свет в мире.
Истина предполагает Солнце, Логос, и Тот, кто
был солнцем, Логосом мира, мог сказать: «Я есмь
Истина».
Пассивное рабство у этой «
истины»
есть великое препятствие на пути познания подлинной
Истины.
Познание
истины есть творческое осмысливание бытия, светлое освобождение его от темной власти необходимости.
Сама
истина противится миру, каков он
есть, каким он дан, иначе она не
была бы ценностью, смыслом, иначе не жил бы в ней Логос.
Принижение
Истины до тех научных понятий, которые явились результатом приспособления к необходимости,
есть падение духа, отречение его от творческой активности.
И влюбленному философу нечего говорить, что кроме избранной и любимой им
истины есть еще множество
истин не менее правдоподобных.
Наукообразная философия хотела бы поставить доказательство на место познавательной любви, во всем и всегда она требует доказательств, что
истина познавательной любви
есть лучшая и единственная
истина.
Быть может, доказательство стоит на пути познания
истины как препятствие встреченной необходимости.
Доказательства всегда находятся в середине, а не в началах и не в концах, и потому не может
быть доказательств
истин начальных и конечных.
Доказательство
есть лишь техника логического аппарата и к
истине отношения никакого не имеет.
Истину философского познания можно понять и принять лишь тогда, когда
есть зачатки той интуиции бытия, которая достигла высшего своего выражения в творческом познавательном акте философа.
И все-таки в Гегеле мы должны увидеть неумирающую
истину: для Гегеля познание
было развитием бытия, познание — бытийственно.
Благодатная помощь Божья в философском познании, без которой не может
быть постигнута цельная и окончательная
истина, не может
быть методом философии — она может
быть лишь даром, посылаемым за творческий подвиг познания.
Это исключительное самосознание человека не может
быть одной из
истин философского познания мира, оно как абсолютное a priori предшествует всякому философскому познанию мира, которое только через это самосознание и делается возможным.
И повторяю: это исключительное самосознание человека не
есть одна из
истин, добытых в результате философствования, это —
истина, предваряющая всякий творческий акт философского познания.
Факт бытия человека и факт его самосознания
есть могучее и единственное опровержение той кажущейся
истины, что природный мир — единственный и окончательный.
Его гениальная «Сущность христианства»
есть вывернутая наизнанку
истина религиозной антропологии.
Неумирающая
истина астрологии
была в этой глубокой уверенности, что на человеке и судьбе его отпечатлены все наслоения космоса, все сферы неба, что человек по природе космичен.
Такая же вечная
истина есть и в алхимии, и в магии.
Истина о человеке не
была полностью раскрыта в христианской церкви, которая для целей искупления охраняла ветхобиблейскую антропологию.
В каждой отдельной способности человека — целый мир в зародыше, который и выявляется от времени до времени при дисгармоническом раздражении» [См. там же, с. 303.]. «Поскольку человек по своей двойственной природе
есть зеркало самой
Истины в том смысле, что законы всего духовного и всего чувственного коренятся в его собственных законах, постольку человек божественной природы» [См. там же, с. 304.]. «Истинно благая воля в человеке
есть Христос в нем» [См. там же, с. 352.].
Приниженное положение, которое занял человек в данном состоянии природного мира и данной планетной системе, ничего не говорит против его центрального положения в бытии, против той абсолютной
истины, что человек
есть точка пересечения всех планов бытия.
Что ценность и значение земли и человека превышают весь природный мир,
истина эта и должна
быть скрыта для науки, приспособленной лишь к мировой данности и необходимости.
Истина эта
есть прорыв за пределы и грани к миру иному.
И все же в откровении христианском
истина о божественности человека
есть лишь обратная сторона
истины о человечности Христа.
И рационалист Гарнак по глубокому своему чувству склоняется перед абсолютностью евангельской
истины не менее, чем католики и православные, хотя и нет в нем сознания того, кто
был Христос.
Для религиозного сознания человека новой мировой эпохи
есть один только выход: религиозное осознание той
истины, что новозаветное христианство не
есть полная и завершенная религиозная
истина.
Новозаветная, евангельская
истина есть лишь часть христологической
истины, обращенная к искуплению и спасению, — в ней нельзя искать прямого оправдания творческих целей человека.
Истина о свободном дерзновении в творчестве может
быть открыта лишь самим человеком, лишь свободным актом дерзновения человека.
Но в нем
есть какая-то дробная часть
истины, какое-то отраженное, послушное сознание погруженности человека в необходимость.
Выход из этой трагической для христианства проблемы может
быть один: религиозное осознание той
истины, что религиозный смысл жизни и бытия не исчерпывается искуплением греха, что жизнь и бытие имеют положительные, творческие задачи.