Неточные совпадения
В философии видит Бергсон жизненный порыв к творческому восхождению, к переходу за
границы необходимости.
Творческий акт познания, преодолевающий
границы и препоны, может совершать лишь твердо уверенный
в своей познавательной силе, лишь цельный, а не раздвоенный.
Философия творчества может быть лишь философией творящих, т. е.
в творческом акте переходящих за
границы данного мира.
Творчество не
в Отце и не
в Сыне, а
в Духе и потому выходит из
границ Ветхого и Нового Завета.
Свет познания совершенно имманентен, внутрен бытию, но
в самом бытии есть не только свет, но и тьма, т. е.
в недрах бытия есть иррациональное, не имеющее никакой связи с учением о познании и его
границах.
Творчество
в искусстве,
в философии,
в морали,
в общественности переливается за
границы своей сферы, не вмещается ни
в какие классические нормы, обнаруживает порыв к трансцендентному.
В социализме и анархизме есть тот же переход за
границы классической общественности с ее правовыми, государственными и хозяйственными нормами, есть порыв к трансцендентному, к пределу.
В творчестве Ницше разбиваются все нормы и все
границы, творческий акт выходит из всех классических берегов.
Тварное бытие вечно продолжает твориться,
в нем нет
границ для творческого процесса, оно — не статично, оно — не замкнутая данность.
Научно невозможно провести такую резкую
границу между «нормальным» и «естественным»
в поле и «ненормальным» и «противоестественным».
Эта
граница проводилась не естественным положением вещей, а обычной социальной моралью,
в которой всегда так много условного.
В этих точках пола есть наибольшее отчуждение и противоположение, и
в них же соединяющие касания, через которые совершается исступление из
границ мужского и женского.
Сексуальный акт есть самая высшая и самая напряженная точка касания двух полярных полов,
в нем каждый как бы исходит из себя
в другого, исступает из
границ своего пола.
Половая жизнь человечества никогда не вмещалась ни
в какие формы семьи, всегда переливалась через все
границы.
Оно зачиналось
в мистической любви, всегда разрывавшей
границы утилитарно-родовой физиологии и экономики семьи.
Эстетизм хотел быть всем, быть другой жизнью, он переливался за
границы искусства, он жаждал претворения бытия
в искусство, отрешения от бытия, жертвы жизнью этого мира во имя красоты.
Буржуазный мир буржуазного мира — не космичен, это плохая бесконечность вражды, введенной
в нормы и
границы из целей корыстных и слишком человеческих.
Европейцы никак не предполагали, чтобы кафры, после испытанных неудач в 1819 г., отважились на открытую войну, поэтому и не приняли никаких мер к отражению нападения, и толпы кафров в декабре 1834 г. ворвались
в границы колонии.
Он идет не к преображению этого мира в Царство Божие, а к утверждению
в границах этого мира Царства Божия без Бога, а значит, и без человека, ибо Бог и человек неразрывно связаны.
…Я начинаю ревновать Пилецкого-Урбановича. Очень понимаю, что у ног жены моей, но все-таки скажи ему, что я старый дуэлист, что еще в Лицее называл меня [так] Вильгельм. [См. выше, примеч. к письму 88.] Это остановит страсть его
в границах. Ты знаешь, что я не шучу!
Неточные совпадения
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за
границею, // А управитель при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По всей спине дворового // Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, // Пока Пахом догадливый // Загадки не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, //
В ковре дыру проделает, //
В дыру просунет голову // Да и гуляет так!..»
Правдин. Подобное бесчеловечие вижу и
в здешнем доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро
границы злобе жены и глупости мужа. Я уведомил уже о всех здешних варварствах нашего начальника и не сумневаюсь, что унять их возьмутся меры.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал
в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился
в пределы городского выгона, как тут же, на самой
границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
18) Дю-Шарио, виконт, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться
в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении, оказался девицею. Выслан
в 1821 году за
границу.
Когда он разрушал, боролся со стихиями, предавал огню и мечу, еще могло казаться, что
в нем олицетворяется что-то громадное, какая-то всепокоряющая сила, которая, независимо от своего содержания, может поражать воображение; теперь, когда он лежал поверженный и изнеможенный, когда ни на ком не тяготел его исполненный бесстыжества взор, делалось ясным, что это"громадное", это"всепокоряющее" — не что иное, как идиотство, не нашедшее себе
границ.