Неточные совпадения
Он
писал стихи даже по-немецки, но не было никакой склонности
к философии.
Впоследствии я
написал статью о Ставрогине, в которой отразилось мое интимное отношение
к его образу.
Они иногда
писали мне письма, у них была склонность
к астральным романам.
Мне хотелось бы сейчас прочесть то, что я тогда
написал, приобщиться
к огромному подъему, пережитому мной.
Я не считаю себя ни существом, стоящим ниже человека, ни существом, стоящим выше человека, но я очень близок
к тому случаю, о котором
пишет Аристотель.
Он решил
написать предисловие
к моей первой книге.
Я очень мало
написал за это время, несмотря на то, что я вообще
пишу легко и принадлежу
к продуктивным писателям.
Все, что
писал Феофан Затворник не об аскезе и внутренней жизни, а о практической морали и об отношении
к общественной жизни, ужасно своей непросветленностью, своим мракобесием и рабством.
Я много
писал о событиях времени, постоянно производил оценку происходящего, но все это, употребляя выражение Ницше, было «несвоевременными размышлениями», они были в глубоком конфликте со временем и были обращены
к далекому будущему.
У меня нет никакого рефлектирования над своим писанием, никакого интереса
к тому, найдут ли другие хорошим то, как я
написал.
У меня есть почти ненормальное равнодушие
к тому, что обо мне
пишут.
На Западе на всех языках обо мне много
писали, много меня хвалили, были внимательны
к моей мысли.
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с людьми, главным образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти лет
писала одна фантастическая женщина, настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три. Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но близкая
к безумию. Другая переписка из-за границы приняла тяжелый характер. Это особый мир общения.
Когда произошел конфликт между Московской Патриаршей церковью и зарубежной церковью, возглавленной митрополитом Евлогием, я решительно присоединился
к Московской Патриаршей церкви и
написал свирепую статью «Вопль русской церкви».
Потому-то так трудно
писать о прошлом, потому-то правдивость в отношении
к прошлому есть величайшая метафизическая тайна.
Самые существенные мысли на эту тему я изложил в заключительной главе моей книги «О назначении человека», и я это причисляю, может быть,
к самому важному из всего, что я
написал.
Когда в исторической перспективе начинают говорить и
писать об умерших дурно и даже считают долгом так говорить во имя правды, то потому, что умерший тут возвращается
к земной истории, в которой добро перемешано со злом, свет с тьмой.
— Если вы спрашиваете моего совета, — сказала она, помолившись и открывая лицо, — то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я не колеблясь не советую, и, если вы разрешаете мне, я
напишу к ней.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут
пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю:
к чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий. Я здесь
напишу. (
Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (
Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения
написать в вашем присутствии одну строчку
к жене, чтоб она приготовилась
к принятию почтенного гостя?
Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, они меня принимают за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье! Напишу-ка я обо всем в Петербург
к Тряпичкину: он пописывает статейки — пусть-ка он их общелкает хорошенько. Эй, Осип, подай мне бумагу и чернила!
Анна Андреевна. Послушай: беги
к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится
к столу,
пишет записку и между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею
к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.