Неточные совпадения
Я никогда, ни в своей
философии, ни в своей жизни не хотел подчиниться власти
общего, общеобязательного, обращающего индивидуально-личное, неповторимое в свое средство и орудие.
Моя попытка построить
философию вне логической, онтологической и этической власти «
общего» над личным плохо понимается и вызывает недоумение.
Я могу сказать, что у меня был опыт изначальной свободы, и, в связи с ней, и творческой новизны, и зла, был острый опыт о личности и ее конфликте с миром
общего, миром объективации, опыт выхода из власти
общего, был опыт человечности и сострадания, был опыт о человеке, который есть единственный предмет
философии.
Греческая
философия открыла разум, который стоит под знаком
общего универсального, и это открытие использовала вся европейская
философия.
Истины религии, открывающиеся и укореняющиеся в детски верующем сознании непосредственным и в этом смысле чудесным путем, изживаются затем человеком и в его собственной человеческой стихии, в его имманентном самосознании, перерождая и оплодотворяя его [Гартман, среди новейших философов Германии обнаруживающий наибольшее понимание религиозно-философских вопросов, так определяет взаимоотношение между
общей философией и религиозной философией: «Религиозная метафизика отличается от теоретической метафизики тем, что она извлекает выводы из постулатов религиозного сознания и развивает необходимые метафизические предпосылки религиозного сознания из отношения, заложенного в религиозной психологии, тогда как теоретическая метафизика идет путем научной индукции.
Неточные совпадения
— Главная задача
философии всех веков состоит именно в том, чтобы найти ту необходимую связь, которая существует между личным интересом и
общим.
— Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность не может быть прочна, если она не имеет основы в личном интересе. Это
общая истина, философская, — сказал он, с решительностью повторяя слово философская, как будто желая показать, что он тоже имеет право, как и всякий, говорить о
философии.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части
философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько
общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
— Отстань! Семинарист этот был прилежным учеником, а чудотворца из него литераторы сделали за мужиколюбие. Я тебе скажу, что бурят Щапов был мыслителем как раз погуще его, да! Есть еще мыслитель — Федоров, но его «
Философия общего дела» никому не знакома.
— Наивнейшая метафизика, чепуха, — сердито сказал Самгин, с негодованием улавливая
общее между
философией письмоводителя и своими мыслями. — Будем спать, я тоже устал.