Неточные совпадения
В
познании о себе самом человек приобщается
к тайнам, неведомым в отношении
к другим.
Любовь
к философии,
к познанию смысла жизни вытесняла во мне все.
Таким способом надеются приобщить других
к своему
познанию, убедить их.
Я много раз пытался понять и осмыслить процесс своего мышления и
познания, хотя я не принадлежу
к людям рефлексии над собой.
Бесстрастие в
познании, рекомендованное Спинозой, мне всегда казалось искусственной выдумкой, и оно не применимо
к самому Спинозе.
Бог есть Тайна, и
познание Бога есть приобщение
к Тайне, которая от этого становится еще более таинственной (апофатическая теология).
В этом проблематика Достоевского, Ибсена была моей нравственной проблематикой, как и пережитое Белинским восстание против гегелевского мирового духа, как некоторые мотивы Кирхегардта, которого я, впрочем, очень поздно узнал и не особенно люблю, как и борьба Л. Шестова против необходимых законов логики и этики, хотя и при ином отношении
к познанию.
Но довольно скоро пришел
к своеобразной теории
познания, которую пытался усовершенствовать всю жизнь, хотя неспособен был создать системы.
Я готов себя сознать романтиком вот по каким чертам: примат субъекта над объектом, противление детерминизму конечного и устремление
к бесконечному, неверие в достижение совершенства в конечном, интуиция против дискурсии, антиинтеллектуализм и понимание
познания как акта целостного духа, экзальтация творчества в человеческой жизни, вражда
к нормативизму и законничеству, противоположение личного, индивидуального власти общего.
Углубление моего философского
познания привело меня
к идее объективации, которую я считаю для себя основной и которую обыкновенно плохо понимают.
И на протяжении всей истории философской мысли обращались
к самопознанию как пути
к познанию мира.
Греческая философия, несмотря на лозунг «познай самого себя», стремилась
к познанию единого универсального и неизменного и отвращалась от множественного и подвижного мира.
Неточные совпадения
Учившиеся им ни
к чему не могли привязать своих
познаний, хотя бы даже менее схоластических.
«У него тоже были свои мысли, — подумал Самгин, вздохнув. — Да, “
познание — третий инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит
к богу… Убого. Убожество. “Утверждение земного реального опыта как истины требует служения этой истине или противодействия ей, а она, чрез некоторое время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что в центре круга — тайна, именуемая бог”».
«Все, говорит, я исследовал и, кроме бога, утверждаемого именно православной церковью, ничего неоспоримого — нет!» — «А — как же третий инстинкт, инстинкт
познания?» Оказывается, он-то и ведет
к богу, это есть инстинкт богоискательства.
Лекция была озаглавлена «Интеллект и рок», — в ней доказывалось, что интеллект и является выразителем воли рока, а сам «рок не что иное, как маска Сатаны — Прометея»; «Прометей — это тот, кто первый внушил человеку в раю неведения страсть
к познанию, и с той поры девственная, жаждущая веры душа богоподобного человека сгорает в Прометеевом огне; материализм — это серый пепел ее».
Мысли этого порядка развивались с приятной легкостью, как бы самосильно. Память услужливо подсказывала десятки афоризмов: «Истинная свобода — это свобода отбора впечатлений». «В мире, где все непрерывно изменяется, стремление
к выводам — глупо». «Многие стремятся
к познанию истины, но — кто достиг ее, не искажая действительности?»