Но одно я сознательно исключаю, я буду мало
говорить о людях, отношение с которыми имело наибольшее значение для моей личной жизни и моего духовного пути.
Неточные совпадения
Автор вспоминает
о других
людях и событиях и
говорит больше всего
о себе.
Я старался не слушать, когда
говорили о конкуренции между
людьми.
Мне всегда казалось странным, когда
люди говорят о радостях любви.
Я мог
говорить о войне,
о политике, об обыденной жизни так, как будто бы я верил, подобно многим
людям, в первичную, подлинную реальность всего этого.
Наблюдая над творческим процессом в самом себе, я иногда поражался несходством с тем, что мне
говорили о себе другие
люди.
Я
говорил уже, что весь план моей книги «
О назначении
человека», которая, может быть, самая систематическая из моих книг, мне вдруг пришел в голову, когда я сидел в балете Дягилева, не имевшего никакой связи с темой книги.
За это мне прощали «гностические», как любили
говорить, уклоны моей религиозной философии, мои недостаточно ортодоксальные мысли
о свободе и творчестве
человека.
Это открытие очень преувеличили и признали почти законом, что в своей мысли и своем творчестве
человек всегда скрывает себя и что нужно думать
о нем обратное тому, что он сам
о себе
говорит.
Он до крайности преувеличивает свои грехи, называя себя убийцей, вором, прелюбодеем и прочее, но этим он
говорит отвлеченно
о предельных грехах
человека вообще, а не
о своих конкретных, может быть, мелких грехах.
Он
говорит о себе некрасивые, дурные вещи, в этом за ним последовал Жид, но он все-таки считает себя по природе добрым, хорошим
человеком, как и вообще
человека, и упоен собой.
Странно было слышать, что человек этот говорит о житейском и что он так просто
говорит о человеке, у которого отнял невесту. Вот он отошел к роялю, взял несколько аккордов.
В нем все открыто, все сразу видно для наблюдателя, все слишком просто, не заманчиво, не таинственно, не романтично. Про него нельзя было сказать «умный человек» в том смысле, как обыкновенно
говорят о людях, замечательно наделенных этою силою; ни остроумием, ни находчивостью его тоже упрекнуть было нельзя.
— Как вы смели, милостивый государь, как решились обеспокоить незнакомую вам даму в ее доме и в такой час… и явиться к ней
говорить о человеке, который здесь же, в этой самой гостиной, всего три часа тому, приходил убить меня, стучал ногами и вышел как никто не выходит из порядочного дома.
Как хохол, он
говорил о людях беззлобно, считая всех виноватыми в дурном устройстве жизни, но вера в новую жизнь была у него не так горяча, как у Андрея, и не так ярка.
Неточные совпадения
Стародум. Мне очень приятно быть знакому с
человеком ваших качеств. Дядя ваш мне
о вас
говорил. Он отдает вам всю справедливость. Особливые достоинствы…
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича
о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего не гораздо», — прибавляет летописец. Или,
говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели
человек начинает издалека заводить речь
о правде, то это значит, что он сам не вполне уверен, точно ли его за эту правду не посекут.
Человек он был чувствительный, и когда
говорил о взаимных отношениях двух полов, то краснел.
— Конституция, доложу я вам, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, —
говорил он купчихе Распоповой, — вовсе не такое уж пугало, как
люди несмысленные
о сем полагают. Смысл каждой конституции таков: всякий в дому своем благополучно да почивает! Что же тут, спрашиваю я вас, сударыня моя, страшного или презорного? [Презорный — презирающий правила или законы.]
Так, например, при Негодяеве упоминается
о некоем дворянском сыне Ивашке Фарафонтьеве, который был посажен на цепь за то, что
говорил хульные слова, а слова те в том состояли, что"всем-де
людям в еде равная потреба настоит, и кто-де ест много, пускай делится с тем, кто ест мало"."И, сидя на цепи, Ивашка умре", — прибавляет летописец.