Неточные совпадения
Меня
будет интересовать не столько
вопрос о том, чем эмпирически
была Россия, сколько
вопрос о том, что замыслил Творец о России, умопостигаемый образ русского народа, его идея.
Вся наша философия истории
будет ответом на
вопросы в письме Чаадаева.
И, наконец, Чаадаев высказывает мысль, которая
будет основной для всех наших течений XIX в.: «У меня
есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие
вопросы, какие занимают человечество».
Тургенев вспоминает, что когда в разгаре спора кто-то предложил
поесть, то Белинский воскликнул: «Мы еще не решили
вопроса о существовании Бога, а вы хотите
есть!» 40-е годы
были эпохой напряженной умственной жизни.
Русская философия истории должна
была прежде всего решить
вопрос о смысле и значении реформы Петра, разрезавшей русскую историю как бы на две части.
Достоевский
будет говорить о русских мальчиках, решающих проклятые
вопросы.
Гегель
был для русских вершиной человеческой мысли, и у него искали разрешения всех мировых
вопросов.
Вопрос о социализме, русский
вопрос об устройстве человечества по новому штату
есть религиозный
вопрос,
вопрос о Боге и бессмертии.
Но то
было явление исключительное, почти скандальное, и
вопрос ставился иначе, чем у русских.
У нигилистов
было подозрительное отношение к высокой культуре, но
был культ науки, т. е. естественных наук, от которых ждали решения всех
вопросов. Сами нигилисты не сделали никаких научных открытий. Они популяризировали естественно-научную философию, т. е. в то время материалистическую философию.
Новым у него
был исключительный интерес к
вопросу об отношении православия к современности, так и называется одна из его книг [См. его книги «Об отношении православия к современности» и «О современных потребностях мысли и жизни, особенно русской».].
Большой
вопрос, можно ли
было признать Синод органом церкви Христовой и не
был ли он скорее органом царства кесаря.
Предсказывая ужасную и жестокую революцию, К. Леонтьев вместе с тем сознает, что
вопрос об отношении между трудом и капиталом должен
быть разрешен.
Вопрос об отношении духа к природному миру не
был им до конца продуман.
Но постановка
вопроса была верной и
была большой заслугой Розанова.
Верно
было, что на почве исторического христианства трудно, почти невозможно
было решить
вопросы о браке, о справедливом устройстве общества, о культурном творчестве, об искусстве.
То
были прежде всего люди литературы, и у них не
было ни теоретической, ни практической подготовки для решения
вопросов социального порядка.
Чем важнее, сложнее
был вопрос, чем внимательнее он поверял его ей, тем долее и пристальнее останавливался на нем ее признательный взгляд, тем этот взгляд был теплее, глубже, сердечнее.
Но, мимо всего другого, я поражен
был вопросом: «Почему она думает, что теперь что-то настало и что он даст ей покой? Конечно — потому, что он женится на маме, но что ж она? Радуется ли тому, что он женится на маме, или, напротив, она оттого и несчастна? Оттого-то и в истерике? Почему я этого не могу разрешить?»
Неточные совпадения
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии
вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только
будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Тем не менее
вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то
есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Известно только, что этот неизвестный
вопрос во что бы ни стало
будет приведен в действие.
Сколько затем ни предлагали девке Амальке
вопросов, она презрительно молчала; сколько ни принуждали ее повиниться — не повинилась. Решено
было запереть ее в одну клетку с беспутною Клемантинкой.
Но пастух на все
вопросы отвечал мычанием, так что путешественники вынуждены
были, для дальнейших расспросов, взять его с собою и в таком виде приехали в другой угол выгона.