Неточные совпадения
Московский период был
самым плохим периодом в русской истории,
самым душным, наиболее азиатско-татарским по своему типу, и по недоразумению
его идеализировали свободолюбивые славянофилы.
Они представляли
самый культурный слой русского дворянства.
«Сосредоточиваясь, углубляясь, замыкаясь в
самом себе, созидался человеческий ум на Востоке; раскидываясь вовне, излучался во все стороны, борясь со всеми препятствиями, развивался
он на Западе».
Самая идея органичности взята
ими у немецких романтиков.
Киреевский,
им выражена так: «Внутреннее сознание, что есть в глубине души живое общее сосредоточие для всех отдельных сил разума, и одно достойное постигать высшую истину — такое сознание постоянно возвышает
самый образ мышления человека: смиряя
его рассудочное самомнение,
оно не стесняет свободы естественных законов
его мышления; напротив, укрепляет
его самобытность и вместе с тем добровольно подчиняет
его вере».
Барская лень, которую Хомяков
сам в себе обличал, помешала
ему написать настоящую книгу.
Тут обнаруживается, что
самым главным и дорогим была для
него свобода.
Особенно благодаря тому, что Русская Церковь отстаивала ранний католицизм в борьбе с
его врагами — папизмом и протестантизмом, а также благодаря тому, что она не отрицала разум, как это делала Римская Церковь, и не допускала при этом возможности появления заблуждений, которые могут отсюда возникать, как это происходит в протестантизме — она единственная способна стать посредником, что, впрочем, должно быть сделано единственной основой науки в России — и
самими русскими».
Гегелевскую философию
он узнал не через чтение книг
самого Гегеля, а через рассказы о Гегеле Бакунина, который читал
его по-немецки.
Он говорил, что Россия есть синтез всех элементов,
сам хотел быть синтезом всех элементов, но осуществлял это не одновременно, всегда впадая в крайности, а последовательно во времени.
Герцен первый резко выразил русское восстание против мещанства Запада,
он увидел опасность мещанства в
самом западном социализме.
Он один из
самых свободолюбивых русских людей.
Но
он во много раз выше Данилевского,
он один из
самых блестящих русских умов.
Достоевскому принадлежат
самые изумительные слова о Западной Европе, равных которым не сказал ни один западник, в
них обнаруживается русский универсализм.
О, русским дороги эти старые чужие кам-ни, эти чудеса старого Божьего мира, эти осколки святых чудес; и даже это нам дороже, чем
им самим…
Сам Достоевский был писателем петровского периода русской истории,
он более петербургский, чем московский писатель, у
него было острое чувство особенной атмосферы города Петра,
самого фантастического из городов.
«Субъект для
него (Гегеля) не
сам себе цель, но средство для мгновенного выражения общего, а это общее является у
него в отношении к субъекту Молохом».
Поразительно, что христианский писатель Гоголь был наименее человечным из русских писателей, наименее человечным в
самой человечной из литератур [Розанов терпеть не мог Гоголя за
его нечеловечность и резко о
нем писал.].
Эта идея,
сама по себе верная, не могла бы вызвать негодования против
него.
Один из
самых глубоких русских поэтов, Тютчев, в своих стихах выражает метафизически-космическую тему, и
он же предвидит мировую революцию. За внешним покровом космоса
он видит шевелящийся хаос.
Он поэт ночной души природы...
В
самом падшем существе
он раскрывает образ человеческий, т. е. образ Божий.
Он самый страстный и крайний защитник свободы человека, какого только знает история человеческой мысли.
Человек принимает за внешнюю реальность, порабощающую
его, то, что есть
его собственный продукт,
им самим произведенная объективация и отчуждение.
У Герцена были анархические тенденции, но анархизм этот был ближе к Прудону,
самому родственному
ему социальному мыслителю, чем к Бакунину.
Любовь Чернышевского к жене, с которой
он был разлучен — одно из
самых изумительных проявлений любви между мужчиной и женщиной, она еще выше любви Милля к своей жене, Льюиса к Дж. Элиот.
Чернышевский имел
самую жалкую философию, которой была заполнена поверхность
его сознания.
Судьба народников 70-х годов была трагична потому, что
они не только встречали преследования со стороны власти, но
они не были приняты
самим народом, который имел иное миросозерцание, чем интеллигенция, иные верования.
Но
он не понимает, что натурализму в социологии нужно противополагать духовные начала, которые
он не хочет признать, и
он не видит, что
сам остается натуралистом в социологии.
Он был человек страстей, в
нем была сильная стихия земли, инстинктами своими
он был привязан к той
самой земной жизни, от неправды которой
он так страдал.
В необыкновенно правдивой русской литературе XIX в.
он был
самым правдивым писателем.
Он входит в русскую идею другими сторонами своего творчества, как
самый замечательный представитель русской религиозной философии XIX в.
К. Леонтьев — один из
самых замечательных у нас людей, в
нем подкупает смелость, искренность и радикализм мысли,
его религиозная судьба волнует.
Они мало походили на западных просветителей, на Вольтера или Дидро, которые не объявляли бунта против мировой цивилизации и
сами были порождением этой цивилизации.
Он видел грех даже в
самых незначительных удовлетворениях своих желаний, например, если
он съедал слишком много варенья.
У нигилистов было подозрительное отношение к высокой культуре, но был культ науки, т. е. естественных наук, от которых ждали решения всех вопросов.
Сами нигилисты не сделали никаких научных открытий.
Они популяризировали естественно-научную философию, т. е. в то время материалистическую философию.
Религиозная драма
самого Л. Толстого была бесконечно глубже
его религиозно-философских идей.
Сам Пушкин был в этом менее уверен, если вспомнить
его стихотворение «Деревня».
Он делает жуткое предсказание: если какой-нибудь народ попробует осуществить в своей стране марксизм, то это будет
самая страшная тирания, какую только видел мир.
На пепелище старого мира, на
его развалинах возникает
сам собой новый, лучший мир.
Но
он хочет взбунтовать
самые низшие слои трудового народа и готов присоединить к
ним элементы разбойничьи, преступные.
Сам Великий Инквизитор хочет дать миллиону миллионов людей счастье слабосильных младенцев, сняв с
них непосильное бремя свободы, лишив
их свободы духа [См. мою книгу «Миросозерцание Достоевского», в основу которой положено истолкование «Легенды о Великом Инквизиторе».].
Из профессоров Духовной академии
самый оригинальный и замечательный мыслитель — Несмелов, по духу своему религиозный философ, а не богослов, и
он делает ценный вклад в создание русской религиозной философии.
Это был загадочный, противоречивый человек, о
нем возможны
самые противоположные суждения, и из
него вышли
самые противоположные течения.
Он всегда стремился к целостности, но целостности в
нем самом не было.
Он сам потом в этом разочаровался.
Так, эмпиризм
сам по себе есть заблуждение, но в
нем есть частичная истина, которая должна войти в теорию познания более высшего типа.
Этим проникнута
его критика отвлеченных начал,
его искание целостного знания, в основании знания, в основании философии лежит вера,
самое признание реальности внешнего мира предполагает веру.
Статья Вл. Соловьева «Смысл любви» —
самое замечательное из всего
им написанного, это даже единственное оригинальное слово, сказанное о любви-эросе в истории христианской мысли.
Ценили главным образом
его идею теократии, т. е.
самое слабое в
нем; более широкое признание имела
его либеральная публицистика.
Его построение всемирной теократии с тройственным служением царя, первосвященника и пророка разрушено
им самим и менее всего может быть удержано.