Неточные совпадения
И вместе с
тем в
сознании есть сверхиндивидуальное,
сознание никогда не остается замкнуто индивидуальным.
Сознание возникает в отношениях «я» и «не-я», оно означает выход из «я», но оно вместе с
тем может быть препятствием для выхода «я» к «ты», как внутреннего общения.
Если верно монистическое понимание бытия, если такому бытию принадлежит примат,
то личности нет и непонятно даже возникновение
сознания о ней.
Один из парадоксов личности заключается в
том, что острое
сознание личности предполагает существование греха и вины.
Если же человек остается существом материальным и экономическим, духовная же его природа признается иллюзией
сознания, обманной идеологией,
то человек остается рабом и раб по природе.
Когда сущность человека переживается им, как противоположная ему,
то он может испытать угнетение рабьего
сознания зависимости.
Такого рода видение космоса есть иллюзия
сознания, основанная на непонимании
того, что природный порядок есть продукт объективации, не воплощение духа, а отчуждение духа.
Иллюзия эта выражается в обычном
сознании, что человек находится в рабстве у внешней силы, в
то время как он находится в рабстве у самого себя.
Иллюзия
сознания иная, чем
та, которую разоблачили Маркс и Фрейд.
Замечательно, что рабство человека одинаково может быть результатом
того, что человек исключительно поглощен своим «я» и сосредоточен на своих состояниях, не замечая мира и людей, и
тем, что человек выброшен исключительно вовне, в объективность мира и теряет
сознание своего «я».
Если буржуа гражданин этого мира,
то пролетарий есть существо, лишенное гражданства в этом мире и не имеющее
сознания этого гражданства.
Человек может обладать личным
сознанием и личными суждениями, и вместе с
тем это личное
сознание может ограничиваться и даже порабощаться коллективными эмоциями и суждениями.
Соборное
сознание, или
то, что кн.
Замечательно, что сужение
сознания происходит у угнетенных (рабочих, стран, потерпевших поражение и завоеванных, эмиграции) и у
тех, кто боится потерять своё привилегированное положение.
Другая иллюзия
сознания заключается в
том, что отношения между двумя мирами понимаются, как абсолютная объективированная трансцендентность.
Консервативное апокалиптическое
сознание испытывает ужас перед гибелью
того, что представляется историческими святынями.
Творчество человека, меняющее структуру
сознания, может быть не только закреплением этого мира, не только культурой, но и освобождением мира, концом истории,
то есть созданием Царства Божия, не символического, а реального.
Это была иллюзия, хотя и имеющая связь с глубокой
темой H. Федоров хотел победить смерть, обратить время, изменить прошлое путем «общего дела» активного воскрешения Это была великая и христианская идея, но она не была достаточно связана с проблемой личности и свободы, с проблемой победы
сознания над объективацией.
Открыв глаза, я повернулся и сладко заложил руки под щеку, намереваясь еще поспать. Меж
тем сознание тоже просыпалось, и, в то время как тело молило о блаженстве покоя, я увидел в дремоте Молли, раскалывающую орехи. Вслед нагрянуло все; холодными струйками выбежал сон из членов моих, — и в оцепенении неожиданности, так как после провала воспоминание явилось в потрясающем темпе, я вскочил, сел, встревожился и протер глаза.
Неточные совпадения
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это
сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие,
то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
Бородавкин чувствовал, как сердце его, капля по капле, переполняется горечью. Он не ел, не пил, а только произносил сквернословия, как бы питая ими свою бодрость. Мысль о горчице казалась до
того простою и ясною, что непонимание ее нельзя было истолковать ничем иным, кроме злонамеренности.
Сознание это было
тем мучительнее, чем больше должен был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей.
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к
той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих руках власть, какая бы она ни была, если будет,
то будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим
сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому,
тем я больше доволен.
Но помощь Лидии Ивановны всё-таки была в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу в
сознании ее любви и уважения к нему и в особенности в
том, что, как ей утешительно было думать, она почти обратила его в христианство,
то есть из равнодушно и лениво верующего обратила его в горячего и твердого сторонника
того нового объяснения христианского учения, которое распространилось в последнее время в Петербурге.
Когда она вошла в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Он искал следов
того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты,
сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о
том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только: