Неточные совпадения
Это
есть плод долгого философского пути искания
истины, долгой борьбы за переоценку ценностей.
В этих спорах я
был жестоким спорщиком, я отстаивал существование
истины и добра, как идеальных ценностей, не зависящих от классовой борьбы, от социальной среды, т. е. не соглашался на окончательное подчинение философии и этики классовой революционной борьбе.
А. Жиду отказывают в праве говорить о советской России увиденную им
истину, потому что
истина не может открываться индивидуальному человеку и он не должен настаивать на своей
истине,
истина есть то, что порождается революционной пролетарской борьбой и служит победе пролетариата.
Но в вопросе об
истине у меня
было то же столкновение с Ницше, что и с Марксом.
Для объяснения моего умственного пути должен ещё сказать, что мир представляется мне вечно новым, я воспринимаю его как бы в первичной интуиции, хотя бы это
была давно узнанная мною
истина.
У Макса Штирнера, несмотря на ложность его философии,
есть извращенная
истина персонализма.
Но в «Единственном»
есть доля
истины, ибо личность
есть универсум, микрокосм и в известном смысле весь мир
есть её собственность, ей принадлежит, личность не
есть частичное, частное, подчиненное целому и общему.
Эта
истина экзистенциального духовного опыта, который может
быть выражен лишь в символах, а не в понятиях.
Истина о богочеловечности
есть не догматическая формула, не теологическая доктрина, а
истина опытная, выражение духовного опыта.
Трансцендирование в свободе никогда не означает подчинения чужой воле, что и
есть рабство, а подчинение
Истине, которая вместе с тем
есть путь и жизнь.
Рабство всегда
есть отрицание
истины, боязнь
истины.
Любовь к
истине есть победа над порабощающим страхом.
Впрочем, у самого Платона
была и вечная
истина, несмотря на его отвлеченный онтологизм.
Онтологизм
есть безличное познание, безличная
истина.
Это значит, что
истина есть конкретная личность, её путь и жизнь,
истина в высшей степени динамична, она не дана в законченном и застывшем виде.
Истина есть жизнь, существование существующего.
Но это не
есть последняя
истина о человеке.
Целостная
истина может
быть познана лишь целостным духом.
Истина аристократична в том смысле, что она
есть достижение качества и совершенства в познании, независимо от количества, от мнения и требования человеческих количеств.
Но это совсем не значит, что
истина существует для избранного меньшинства, для аристократической группы,
истина существует для всего человечества, и все люди призваны
быть приобщенными к ней.
Требование «объективности» вовсе не
есть требование
истины, а социализация, подчинение среднему человеку, обыденности.
Последней
истиной о рабстве человека является то, что человек
есть раб у самого себя.
Но это не
есть последняя
истина феноменологии рабства.
Отблеск этой
истины есть в демократии, в этом положительная, вечная сторона демократии, фактически всегда искаженная.
Это
есть частичный случай той
истины, что суббота для человека.
Это
есть лишь частное применение той
истины, что универсум находится в личности, а не личность в универсуме.
Но эта
истина в своем жизненном проявлении должна
быть связана с народной жизнью, она не означает изоляции и замыкания.
Но этот аристократизм
истины не может
быть объективирован в каком-либо аристократическом иерархическом строе, который всегда
есть ложь.
Такой человек, как Бл. Августин, написал трактат о браке, очень напоминающий систему скотоводства, он даже не подозревает о существовании любви и ничего не может об этом сказать, как и все христианские учителя, которые, по моему глубокому убеждению, всегда высказывали безнравственные мысли в своем морализме, то
есть мысли, глубоко противные
истине персонализма, рассматривали личность, как средство родовой жизни.
Прельщение и рабство эстетическое неотвратимо влечет за собой равнодушие к
истине, и это
есть самый ужасный результат.
Искание
истины есть активность, а не пассивность,
есть борьба, а не мление.
В духовном освобождении человека
есть направленность к свободе, к
истине и к любви.
Само христианство
было пленено и порабощено универсальным духом истории, оно приспособлялось к исторической необходимости, и это приспособление выдавало за божественную
истину.
— «Любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине, уничтожила интерес к ней». «Что
есть истина?» — спросил мистер Понтий Пилат. Дальше! «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна, своими штыками, охраняет нас от ярости народной…»
Неточные совпадения
— Послали в Клин нарочного, // Всю
истину доведали, — // Филиппушку спасли. // Елена Александровна // Ко мне его, голубчика, // Сама — дай Бог ей счастие! // За ручку подвела. // Добра
была, умна
была,
Стародум. А! Сколь великой душе надобно
быть в государе, чтоб стать на стезю
истины и никогда с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Правдин. Вы говорите
истину. Прямое достоинство в человеке
есть душа…
Очевидно, стало
быть, что Беневоленский
был не столько честолюбец, сколько добросердечный доктринер, [Доктринер — начетчик, человек, придерживающийся заучен — ных, оторванных от жизни
истин, принятых правил.] которому казалось предосудительным даже утереть себе нос, если в законах не формулировано ясно, что «всякий имеющий надобность утереть свой нос — да утрет».
Положа руку на сердце, я утверждаю, что подобное извращение глуповских обычаев
было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста: рассказ летописца в этом виде оказался бы несогласным с
истиною.