Неточные совпадения
Может показаться очень гордым и возвеличивающим достоинство
человека учение о том, что Божество в
человеке приходит к самосознанию, что мировой дух достигает своей вершины через философию, которая есть
дело человека.
Я —
человек — хочу познавать бытие, и мне нет
дела до познания, которое совершается в сфере внечеловеческой.
Бог
разделяет судьбу своего творения, Он жертвует собой для мира и для
человека, для любимого, по которому тоскует.
Человек свободен в смысле творческого соучастия в
деле Божьем, в смысле творчества добра и в смысле творчества новых ценностей.
Как образ и подобие Творца,
человек сам есть творец и призван к творчеству, к творческому соучастию в
деле Творца.
Поэтому творческий акт есть продолжение миротворения, соучастие в
деле Божьем, ответ
человека на призыв Божий.
Научная психология и психопатология, как и социология, бессильны отстоять достоинство
человека, открыть в нем образ и подобие Божье, они имеют
дело не столько с личностью, сколько с неличным, с распадом личности, с Es (Фрейд), с Man (Гейдеггер).
Победа над расслаблением и болезненным раздвоением
человека достигается в дальнейшей победе сверхсознания и в раскрытии этики творческой энергии, продолжающей и завершающей духовное
дело искупления.
Человек не может оправдаться, достигнуть праведности
делами закона.
«
Человек оправдывается верою, независимо от
дел закона».
Согласно этике закона,
человек делается хорош, потому что он исполняет добрые
дела закона.
В действительности же
человек делает добрые
дела, потому что он хорош.
«Добрые
дела» начинают понимать не как проявление любви к Богу и к ближнему, к живому существу, не как обнаружение благостной силы, дающей жизнь другим существам, а как способ самоспасения и самооправдания, как путь осуществления отвлеченной идеи добра, за которое
человек получает награду в будущей жизни.
«Добрые
дела», которые совершаются не из любви к
людям и не из заботы о них, а для спасения собственной души, совсем не добрые.
Помочь ближнему, совершать добрые
дела нужно не для спасения души, а из непосредственной любви, для соединения
людей, для сочетания душ в Царстве Божьем.
И человеческая душа нисходит в грешный мир,
разделяет судьбу мира и
людей, стремится помочь братьям своим, отдает им духовную энергию, накопленную в движении души вверх, в стяжании духовной силы.
Гордый уход духа от мира и
людей в горние высоты и скупость, нежелание
разделить с другими свои богатства есть нехристианская настроенность, недостаток любви и, в конце концов, недостаток творчества, ибо творчество щедро и отдает.
Но и наоборот,
человек может пожертвовать несомненной ценностью своей свободы и своего
дела в мире, ценностью семьи и ценностью сострадания к
людям во имя бесконечной ценности любви.
Человек стремится к свободе как к цели и настолько поглощен насилием как средством для этого
дела, что забывает о свободе.
Для осуществления правды прибегают ко лжи, для
дела спасения
людей прибегают к застенкам инквизиции и кострам.
Какого бы высокого духа ни был
человек, он принужден нести тяготу мира,
разделить ее.
Творчески осуществляя Божий замысел о мире, продолжая миротворение, соучаствуя в
деле Божьем,
человек устремлен к полноте бытия.
Но ложно было бы, безбожно и бесчеловечно до последнего Божьего суда
разделять человечество на два лагеря, на
людей, живущих в Божьем мире, в бытии и воспринимающих реальности, и на
людей, живущих в мире фантасмагорическом, в небытии и потерявших способность воспринимать реальности.
Человек, делающий доброе
дело, может себя чувствовать одним, совершенствующимся, заслуживающим спасения, и совсем не чувствовать другого, друга, брата, даже не нуждаться в нем.
Любовь же к
человеку, к ближнему и близкому, к другу и брату по духу отрицается или истолковывается как аскетические упражнения, способствующие личному спасению, как полезные для души добрые
дела.
Хозяйство греховного
человека основано на заботе, на постоянном страхе за грядущий
день, на ограниченном количестве хозяйственных благ, не соответствующих количеству
людей и количеству потребностей.
Власть
человека над стихийной природой может служить или
делу Божьему, или
делу дьявольскому, но она не может уже быть нейтральной.
Основной принцип этического реализма — не делать условных добрых
дел, а быть добрым, излучать качество доброты, не выражать условных знаков любви, а быть любящим и излучающим любовь, не почитать иерархического чина, в котором высота лишь символизирована, а почитать
человека, человеческое качество, реальное осуществление высоты.
Это носило столь всеобъемлющий характер, что тоска смерти переживалась мною оттого, что я никогда больше не увижу лица постороннего и чуждого мне
человека, никогда не увижу города, через который я случайно проехал, комнаты, в которой останавливался на несколько
дней, никогда не увижу этого дерева, этой случайно встреченной мною собаки и т. д.
Гипотетически Н. Федоров прав, что
человек и мир перешли бы в вечную жизнь без катастрофы конца и страшного суда, если бы человечество объединилось братски для общего
дела осуществления христианской правды и для воскрешения всех умерших.
Отрывание
человека от
человека и
человека от космоса есть результат первородного греха, и невозможно переносить этот результат греха на
дело спасения, невозможно вносить в образ Царства Божьего образ греховного мира.
Земной жизнью
человека не исчерпывается и не завершается
дело спасения и преображения.
Неточные совпадения
Столько лежит всяких
дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно.
X л е с т а к о в (принимая деньги).Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный
человек. Теперь другое
дело.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь:
дело идет о жизни
человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
«Мы
люди чужестранные, // Давно, по
делу важному, // Домишки мы покинули, // У нас забота есть… // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды…»
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я //
Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем // Последний
человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.