Неточные совпадения
Этика
закона, этика сознания, подавляющая подсознание и не знающая сверхсознания, есть порождение древнего аффекта страха в человеке, и мы, христиане, видим в ней последствие первородного
греха.
Закон происходит от
греха и есть обличение
греха.
Закон обличает
грех, ограничивает его, но не в силах его победить.
«Делами
закона не оправдывается пред Ним никакая плоть; ибо
законом познается
грех».
Закон потому связан с
грехом, что «
грех не вменяется, когда нет
закона».
Закон имеет дурное происхождение от
греха, он изобличает
грех, различает и судит, но бессилен победить
грех и зло, он даже в обличении
греха легко становится злым.
И вместе с тем этика
закона есть вечное начало, которое признает и христианский мир, ибо в нем
грех и зло не побеждены.
Первичное зло тут не в самом
законе, изобличающем
грех, а в
грехе, порождающем
закон.
Но
закон, изобличающий
грех и ставящий предел проявлениям
греха, обладает способностью вырождаться в зло.
Этика
закона, как этика
греха, узнается потому, что она знает отвлеченное добро, отвлеченную норму добра, но не знает человека, человеческой личности, неповторимой индивидуальности и ее интимной внутренней жизни.
Закон явился в результате
греха, но он бессилен вывести человека из того мира, в который он попал после того, как он сорвал с древа познания добра и зла, он бессилен преодолеть
грех даже при совершенном его исполнении, не может спасти.
Но
закон по-прежнему обличает
грех и должен быть исполнен миром, пребывающим в
грехе.
Искупление соединяет добро и бытие, преодолевает разрыв, установленный
законом как последствием
греха, оно есть вхождение сущего добра в самые недра бытия.
Искупление вырывает корни зла и
греха, но этим оно освобождает человека от безраздельной власти
закона.
Совершенство Отца Небесного не может быть нормой для грешного мира, оно абсолютно, а
закон всегда относителен к
греху.
Красота есть тварь преображенная, добро есть тварь, скованная
законом, обличающим
грех.
Мистическая, духовная церковь есть охристовленный космос, охристовленная и облагодатствованная душа мира, и государство есть лишь ее подчиненная часть, как и все, часть, наименее охристовленная и облагодатствованная, наиболее находящаяся во власти
греха и, следовательно,
закона.
Нам, живущим в греховном мире, под его
законом, с пораженной
грехом психологией, трудно это понять.
В первую эпоху изобличается
законом грех человека и открывается природная божественная мощь; во вторую эпоху усыновляется человек Богу и открывается избавление от греха; в третью эпоху окончательно открывается божественность творческой человеческой природы и мощь божественная становится мощью человеческой.
«Делание заповедей» становится путем к Богу, а вместе и возможностью религиозного преткновения для человека, ибо, по слову ап. Павла, от закона или заповеди рождается грех, а вне
закона греха не существует [«Неужели от закона грех?
Неточные совпадения
Так я все веду речь эту не к тому, чтобы начать войну с бусурменами: мы обещали султану мир, и нам бы великий был
грех, потому что мы клялись по
закону нашему.
Он взошел к губернатору, это было при старике Попове, который мне рассказывал, и сказал ему, что эту женщину невозможно сечь, что это прямо противно
закону; губернатор вскочил с своего места и, бешеный от злобы, бросился на исправника с поднятым кулаком: «Я вас сейчас велю арестовать, я вас отдам под суд, вы — изменник!» Исправник был арестован и подал в отставку; душевно жалею, что не знаю его фамилии, да будут ему прощены его прежние
грехи за эту минуту — скажу просто, геройства, с такими разбойниками вовсе была не шутка показать человеческое чувство.
— Ну, это, брат, дудки! — огорошивал Полуянов. — Какие тебе
законы, когда ты фамилию свою с
грехом подписываешь?
Идея же
греха и вытекающей из него болезненности бытия дана нам до всех категорий, до всякого рационализирования, до самого противоположения субъекта объекту; она переживается вне времени и пространства, вне
законов логики, вне этого мира, данного рациональному сознанию.
Жертва не искупала
греха, и не спасало исполнение
закона.