«Эвклидов ум» — выражение, которое любил Достоевский, — бессилен постигнуть
идею свободы, она недоступна ему, как совершенно иррациональная тайна.
Неточные совпадения
У Достоевского была
идея, что без
свободы греха и зла, без испытания
свободы мировая гармония не может быть принята.
Одержимость
идеей всеобщего счастья, всеобщего соединения людей без Бога заключает в себе страшную опасность гибели человека, истребления
свободы его духа.
Человек делается одержимым какой-нибудь «
идеей», и в этой одержимости уже начинает угасать его
свобода, он становится рабом какой-то посторонней силы.
Тот, кто в своеволии своем не знает границ своей
свободы, теряет
свободу, тот становится одержимым «
идеей», которая его порабощает.
Во имя величия сверхчеловека, во имя счастья грядущего, далекого человечества, во имя всемирной революции, во имя безграничной
свободы одного или безграничного равенства всех можно замучить или умертвить всякого человека, какое угодно количество людей, превратить всякого человека в простое средство для великой «
идеи», великой цели.
Сама «
идея» безобразна, бессмысленна и бесчеловечна, в ней
свобода переходит в безграничный деспотизм, равенство — в страшное неравенство, обоготворение человека — в истребление человеческой природы.
Также и в восточном православии были соблазны и уклоны византийской цезаристской
идеи, и не было в нем той
свободы духа, которую проповедовал Достоевский в христианстве.
Истина о
свободе раскрывается лишь по противоположности
идеям Великого Инквизитора, она ярко светит через возражения против нее Великого Инквизитора.
Великий Инквизитор прежде всего отрицает
идею Богочеловечества, близости и соединенности божеского и человеческого начала в
свободе.
Человек отказывается от великих
идей Бога, бессмертия и
свободы, и им овладевает ложная, безбожная любовь к людям, ложная сострадательность, жажда всеобщего устроения на земле без Бога.
Идея теократии неизбежно сталкивается с христианской
свободой, она есть отречение от
свободы.
Неточные совпадения
— Он говорит, что внутренний мир не может быть выяснен навыками разума мыслить мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают
свободу воображения
идеями, догмами…
«Нет. Конечно — нет. Но казалось, что она — человек другого мира, обладает чем-то крепким, непоколебимым. А она тоже глубоко заражена критицизмом. Гипертрофия критического отношения к жизни, как у всех. У всех книжников, лишенных чувства веры, не охраняющих ничего, кроме права на
свободу слова, мысли. Нет, нужны
идеи, которые ограничивали бы эту
свободу… эту анархию мышления».
«Я слишком увлекся наблюдением и ослабил свою волю к действию. К чему, в общем и глубоком смысле, можно свести основное действие человека, творца истории? К самоутверждению, к обороне против созданных им
идей, к
свободе толкования смысла “фактов”».
Вера умна, но он опытнее ее и знает жизнь. Он может остеречь ее от грубых ошибок, научить распознавать ложь и истину, он будет работать, как мыслитель и как художник; этой жажде
свободы даст пищу:
идеи добра, правды, и как художник вызовет в ней внутреннюю красоту на свет! Он угадал бы ее судьбу, ее урок жизни и… и… вместе бы исполнил его!
Видишь: ты молода, отсюда никуда носа не показывала, а тебя уже обвеял дух
свободы, у тебя уж явилось сознание своих прав, здравые
идеи.