Неточные совпадения
Это и есть
то, что открывается творцу о мире, о
жизни.
И потому в творчестве его нет ничего эпического, нет изображения объективного быта, объективного строя
жизни, нет дара перевоплощения в природное многообразие человеческого мира, нет всего
того, что составляет сильную сторону Льва Толстого.
В Достоевском сгущается вся
тьма русской
жизни, русской судьбы, но в
тьме этой засветил свет.
У Достоевского нет ничего кроме человека: нет природы, нет мира вещей, нет в самом человеке
того, что связывает его с природным миром, с миром вещей, с бытом, с объективным строем
жизни.
Духовная
жизнь возвращается человеку, но из глубины, изнутри, через
тьму, через чистилище и ад.
Германец склонен видеть столкновение Бога и дьявола, света и
тьмы на периферии бытия, но когда он идет в глубину духовной
жизни,
то видит там Бога, созерцает свет — полярность исчезает.
Достоевский хотел сказать, что всякий человек и его
жизнь в
том лишь случае имеет безусловное значение и не допускает обращения с ним как со средством для каких-либо идей или интересов, если он — бессмертное существо.
Он берет человека в
тот момент его судьбы, когда пошатнулись уже все устои
жизни.
В «Подростке», как и в «Бесах», как и во многих других произведениях, Достоевский прибегает к такому художественному приему, что действие романа начинается после
того, как в
жизни героев происходит что-то очень важное, определяющее дальнейшее течение событий.
Они возлюбили бы и землю и
жизнь неудержимо и в
той мере, в какой постепенно сознавали бы свою преходимость и конечность, и уже особенною, уже не прежнею любовью.
Достоевский много раз подходил к этой
теме — отрицанию Бога во имя социального эвдемонизма, во имя человеколюбия, во имя счастья людей в этой краткой земной
жизни.
Для него нет возврата к
тому устойчивому, статическому душевно-телесному бытовому строю и укладу
жизни, который века существовал до начавшейся революции духа.
В этой борьбе сталкиваются разные интересы, интересы
тех, которые отходят в прошлое и вытесняются из
жизни, с интересами
тех, которые идут им на смену в первых местах на пиру
жизни.
Но потому только, что всякий дух враждебен
тому, что на поверхности
жизни именуется «революциями», что революция духа вообще отрицает дух революции.
Так как нет смысла
жизни и нет вечности,
то остается людям прилепиться друг к другу, как в утопии Версилова, и устроить счастье на земле.
Иван Карамазов на вершинах умственной
жизни делает
то же, что Смердяков делает в низинах
жизни.
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей минувшей
жизни, о такой страстной вере в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и в свою науку, что я, знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними — в
то же время убежденный всем сердцем в
том, что все это уже давно кладбище и никак не более».
А К. Леонтьев в последний период своей
жизни отчаялся в
том, что Россия явит еще новый тип цветущей культуры, противоположный вырождающейся европейской цивилизации, схожий с былыми цветущими культурами Европы.
Шатов говорит Ставрогину: «Знаете ли вы, кто теперь во всей земле единственный народ „богоносец“, грядущий обновить и спасти мир именем нового бога и кому единому даны ключи
жизни и нового слова?» «Всякий народ до
тех пор только и народ, пока имеет своего бога особого, а всех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения».
Обыкновенно целиком отдаются устроению земного благополучия людей
те, которые не верят, что человек имеет своим предназначением высшую, божественную
жизнь.
Если мировая
жизнь не имеет высшего Смысла, если нет Бога и бессмертия,
то остается устроение земного человечества по Шигалеву и Великому Инквизитору.
Но если нет Истины и нет Смысла,
то остается один лишь высокий мотив — сострадание к массе людской, желание дать ей бессмысленное счастье в краткий миг земной
жизни.
Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю
жизнь бойцом и сознал и почувствовал это вдруг, в
ту же минуту своего восторга».
Победа антихристова духа в мире, потеря веры, рост материализма — все это уже вторичные результаты и последствия
того омертвения и окостенения, которое наступает внутри самого христианства, внутри самой религиозной
жизни.
С Нехлюдовым не раз уже случалось в
жизни то, что он называл «чисткой души». Чисткой души называл он такое душевное состояние, при котором он вдруг, после иногда большого промежутка времени, сознав замедление, а иногда и остановку внутренней жизни, принимался вычищать весь тот сор, который, накопившись в его душе, был причиной этой остановки.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на
жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить
жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас.
Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою,
то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу руки вашей.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что
жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не
то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не
то я смертью окончу
жизнь свою».