Учение Л. Толстого
есть учение о непротивлении насилием, анархическое отрицание государства, технической цивилизации и индустрии, признание естественного братства людей, связь с землей, утверждение религиозного начала жизни.
Неточные совпадения
Инок Филофей
был выразителем
учения о Москве как Третьем Риме.
Но усвоение западных идей и
учений русской интеллигенцией
было в большинстве случаев догматическим.
Сначала Бакунин
был с Марксом в хороших личных отношениях и он даже оказал влияние на Маркса в
учении о мессианском призвании пролетариата.
Марксизм
есть не только
учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм
есть также
учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не
будет уже зависеть от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества.
Но в действительности это
есть прежде всего этическое
учение.
Более всего поразило
учение Маркса о том, что социализм
будет необходимым результатом объективного экономического развития, что он детерминирован самим развитием материальных производительных сил.
Для Ленина марксизм
есть прежде всего
учение о диктатуре пролетариата.
Но
учение, обосновывающее тоталитарную доктрину, охватывающую всю полноту жизни — не только политику и экономику, но и мысль, и сознание, и все творчество культуры, — может
быть лишь предметом веры.
Сделаны
были ложные выводы из
учения о первородном грехе, оправдывающие всякое существующее зло и несправедливость.
Напрасно Гекер сводит литургическую жизнь церкви к внешнему обряду, к чему-то вроде суеверной магии, а то время как в ней
есть духовная глубина,
есть отображение небесной жизни,
Учение Хомякова о церкви, т. е.
учение о соборности и свободе, представляется Гекеру утопией, которая нигде никогда не
была реализована, только потому, что для него реальность исчерпывается эмпирической данностью, что он не способен понять существования идейного в онтологическом смысле мира, который находится за миром эмпирическим, противополагается ему и вместе с тем действует в нем.
Что успел бы я, если бы вы вдалися пороку, чужды
были учения, тупы в рассуждениях, злобны, подлы, чувствительности не имея?
Припоминаю невольно давно читанную мною старую книжечку английского писателя, остроумнейшего пастора Стерна, под заглавием „Жизнь и мнения Тристрама Шанди“, и заключаю, что по окончании у нас сего патентованного нигилизма ныне начинается шандиизм, ибо и то и другое не
есть учение, а есть особое умственное состояние, которое, по Стернову определению, „растворяет сердце и легкие и вертит очень быстро многосложное колесо жизни“.
Люди, 18 веков воспитанные в христианстве, в лице своих передовых людей, ученых, убедились в том, что христианское учение
есть учение о догматах; жизненное же учение есть недоразумение, есть преувеличение, нарушающее настоящие законные требования нравственности, соответствующие природе человека, и что то самое учение справедливости, которое отверг Христос, на месте которого он поставил свое учение, гораздо пригоднее нам.
Неточные совпадения
Кутейкин. Из ученых, ваше высокородие! Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да, Богу изволившу, назад воротился. Подавал в консисторию челобитье, в котором прописал: «Такой-то де семинарист, из церковничьих детей, убоялся бездны премудрости, просит от нея об увольнении». На что и милостивая резолюция вскоре воспоследовала, с отметкою: «Такого-то де семинариста от всякого
учения уволить: писано бо
есть, не мечите бисера пред свиниями, да не попрут его ногами».
Скотинин. Да коль доказывать, что
ученье вздор, так возьмем дядю Вавилу Фалелеича. О грамоте никто от него и не слыхивал, ни он ни от кого слышать не хотел; а какова
была голоушка!
Для них подобные исторические эпохи
суть годы
учения, в течение которых они испытывают себя в одном: в какой мере они могут претерпеть.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева
учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали
споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в
ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.